ПОЭЗИЯ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ. Век XX (2)

 

НИКОЛАЙ ЗИНОВЬЕВ

 

Две Руси – две сестры    

 

Просится в тихие сны летняя светлая грусть

Видно от белой луны, белая, белая Русь

Там за рекою как раз, где-то над дымкой болот

Через какой-нибудь час русское солнце взойдет

 

Две Руси – две сестры, один путь, один вдох

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

 

В мире нет края добрей, молча у храма крещусь

Это от белых церквей, белая, белая Русь

Аисты низко летят, над тишиною лесов

Чтобы вдохнуть аромат, ранних смоленских лугов

 

Две Руси – две сестры, один путь, один вдох

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

 

Тихо в Рязанском селе, в Минском селе благодать

Верю на этой земле, больше не будут страдать

Спят, обнимая простор, разных сторон пацаны

Дети красивых сестёр, правнуки страшной войны

 

Две Руси – две сестры, один путь, один вдох

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

Две Руси – две сестры, помоги вам Бог!

 

 

Две Руси – две сестры, один путь, один вдох

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

Две Руси – две сестры, сохрани вас Бог!

 

 

* * *

 

Привет, мои родные степи,

Я уходил от вас, родных.

Хотелось сбить с народа цепи,

Но сам он держится за них.

 

Он за сто лет так был напуган,

Что стал послушен, как овца.

Ослаб он телом, пал он духом,

И терпеливо ждёт конца.

 

Он клонит шею, как под   игом,

Зовёт барыгу «господин»,

Но я родился в поле Диком,

А в поле воин и один...

 

 

Русский триптих

 

1.

 

Дымя махоркой на завалинке,

Седой, как лунь, старик сидит.

Я перед ним, как мальчик маленький,

Он на меня и не глядит.

 

И вдруг взглянул: «Что с кислой мордой?»

– Я Вас спросить хотел давно...

Но он прервал: «Россию мёртвой

Живым увидеть не дано».

 

2.

 

На грешной нет земле свободы,

Её стоит на небе Храм.

Но нам промямлили уроды,

Что, мы, мол, дарим её вам.

 

У легковерного народа

Зашлось дыхание. Но впредь

Он понял, что одна свобода

Ему дана лишь – умереть.

 

3.

 

Идёт старуха по кладбищу,

Сияя светлостью лица:

«Я обошла крестов здесь тыщу –

Ни под одним нет мертвеца.

Они на небе все ютятся,

Чтоб в трудный час Святой Руси

С небес, как соколы, сорваться

И землю Русскую спасти.

 

Частенько были мы под игом,-

Земля уж больно хороша, -

И с этим справимся не мигом,

А как обычно, не спеша.

 

Как соберутся наши рати,

Как сыновья в одной семье,

Всё снова будет в аккурате:

Земли хотевшие – в земле.

 

А мы пойдём своей дорогой,

Не той, что навязали нам.

Милок, я всё сказала. Трогай!

Вон там, за тем лесочком Храм.

 

В Господень Храм входи без шапки,

Услышь как певчие поют,

Свечу поставь за здравье бабки,

Меня Историей зовут...

 

 

* * *

 

                             памяти бабушки

 

Травы пахнут так сладко,

Воздух теплый такой.

За железной оградкой -

Тишина и покой.

 

Как зеленая туча,

За оградкой - ветла.

И калитка скрипуча,

И скамейка тепла.

 

Странным кажется это,

И сомненья берут:

То ли солнцем нагрета,

То ли ангел был тут?..

 

 

БЛАГОВЕСТ

 

Когда так небо бирюзово

И так медвяны облака,

Я словно слышу эхо зова

Издалека и свысока.

 

Чей голос то меня тревожит?

Откуда он, такой родной?

Не может быть... Или быть может,

То тихий зов души" самой?

 

Сквозь мрак, рожденный злобным словом,

Сквозь корысть, лесть и ложь, и месть

Она своим негромким зовом

Благую весть мне шлет: "Я есть..."

 

 

* * *

 

На нашей улице есть дом,

Всегда закрыты ставни в нем.

От всех нас страшно далеки,

Живут в том доме старики.

 

Он худ и сед. Она, как тень.

Им в муку ночь, и в тягость день:

 

Их сын остался на войне,

В чужой далекой стороне

В песках его затерян след...

А старикам по сорок лет.

 

 

* * *

 

У соседки Галины

Сын растет без отца.

Часто вижу мальца, -

Все он лепит из глины

Человечков нагих

И в капустные листья

Нежно кутает их.

 

Я однажды склонился

Над прилежным мальцом:

"Будешь скульптором, Петька?"

"Не-е, - ответил, - отцом".

 

 

* * *

 

Мне любого знамени дороже

Над хатенкой бабкиной дымок,

Пахнущий квашнею и порошей,

Вьющийся вдоль всех моих дорог.

 

Пусть звучат любые укоризны,

Страстью и пристрастием греша.

Только духом Бога и Отчизны

Вечно преисполнена душа.

 

 

ПОДСНЕЖНИК

(монолог женщины)

 

Ты опять прошлялся в роще?

Воскресенье? Ну так что ж?

Посмотри: небритый, тощий,

На кого ты стал похож?

 

У других мужья как люди,

Выходной так выходной.

Сядут, выпьют, - кто ж осудит?

Что ты прячешь за спиной?

 

Ой! Подснежник! Мне? Откуда?

Как ты мог такое чудо

Отыскать в снегу, зимой?!

Следопыт... колючий... мой...

 

 

ИЗ ДЕТСТВА

 

Стояла летняя жара.

И мама жарила котлеты.

И я вершил свои "дела" -

Пускал кораблик из газеты.

 

И песня русская лилась

Из репродуктора в прихожей...

Не знаю, чья была то власть,

Но жизнь была на жизнь похожей.

 

Я помню, как был дядька рад,

Когда жена родила двойню.

Сосед соседу был как брат...

Тем и живу, что это помню.

 

 

ИЗ ДЕТСТВА

 

В пыльной куртке из холстины,

В сапогах и пыльной кепке

Мягко прыгнул из кабины

Человек большой и крепкий.

И тряпицею в мазуте

Человек свои ручищи

Тер, не зная, что, по сути,

Нету рук на свете чище.

 

 

ГРЕЗЫ

 

Зачем я часто вижу в грезах

Необъяснимо-дивный край

Весь в светлых речках и в березах,

Звенящий весь от птичьих стай?

 

Как рассказать о нем вам вкратце?

Там все возможны чудеса,

Там не отравлена роса,

И женщины не "матерятся"...

 

 

БЕРЕЗА

 

Как само воплощение кротости,

Как смирения символ земной,

Над рекою, над самою пропастью

Тихо дремлешь ты девкой сенной.

 

Встанет поутру солнышко тусклое, -

Но в небе будет прежняя «прыть».

Ты воистину дерево русское,

Даже не о чем тут говорить.

 

 

ДУША

 

Что я тебя все грустью раню

И помыкаю, как рабой?

Давай, душа, растопим баню

И всласть попаримся с тобой.

 

А после сходим к деду Ване,

Пусть он развеет нашу грусть.

Игрой на стареньком баяне

Тебя побалует он пусть.

 

Услышав русское, родное,

Узнав знакомые черты,

Как будто платье выходное,

Моя душа, наденешь ты.

 

 

***

Полоска хмурого рассвета,

Полоска мокрого жнивья,

Вдали насосная. А это?

А это, извините, - я.

 

Гляжу на спутанную клячу.

Как будто бы на жизнь саму.

Вам показалось, - я не плачу,

Я знаю, это ни к чему.

 

 

***

Не слышу птичьего я пенья,

Хотя иду среди полей.

Сегодня день поминовенья

Несчастной Родины моей.

 

Ее спасти так было просто!

Но каждый зрячестью крота

Был наделен в те дни... Все! Поздно.

Молчи, несчастный сирота.

 

 

***

Не спалось, и я вышел во двор.

Лип верхушки как будто плясали,

Хмель, как вор, на соседский забор

Лез неслышно. И звезды мерцали.

Легкий ветер мне дул в рукава,

Еле тлела в руке сигарета.

И кружилась слегка голова

Оттого, что вращалась планета.

 

 

***

Лето. Утро. Небо. Солнце.

Ветра нету. Тишина.

В ряске темное оконце –

След гуляки-сазана.

 

Стрекоза во ввысь взовьется,

То присядет на плечо.

В камышах нырок смеется.

Ну чего тебе еще?

 

 

***

Река и тихий вечер летний.

И только там лишь плеск волны,

Где загорелые, как негры,

Таскают бредень пацаны.

 

Где солнце плавает в рогозе,

Где в теплом иле замер сом...

Прозрачным крылышком стрекозьим

Печать бессмертия на всем.

 

 

***

Я в нашей комнатке прохладной,

Проснувшись рано поутру,

Ступал на солнечные пятна

На голом крашенном полу.

Она спала, нагие груди

Укрыв распущенной косой,

А я, счастливый и босой,

В постель ей нес пирог на блюде,

Спешил на кухню ставить чайник...

Все это вижу – как в кино.

Увы, мы встретились случайно,

Увы, расстались мы давно.

 

И жизнь, как прежде, непонятна,

И я, как нищий на балу.

Но эти солнечные пятна...

И эти солнечные пятна

На голом крашенном полу!

 

 

ПЛЕМЯННИКУ

 

Мы сегодня с тобой на рыбалке,

Мы с тобой у кукушки в гостях.

И над нами не тряпка на палке –

Корона ивы дуплистой – наш стяг.

 

Видишь город, где дядька твой вырос,

Там, за речкой. Туда не спеши,

Там извечный свирепствует вирус

Бессердечья, наживы и лжи.

 

 

***

Как солнце зимнее огромно!

Поля безбрежны, как моря.

Средь них размеренно и скромно

Идет – проходит жизнь моя.

 

А миром правят ложь и ярость,

Плачь не смолкает ни на миг.

И в сердце все перемешалось:

В нем и святая к людям жалость,

И гнев на них, и стыд за них.

 

 

***

Мне любого знамени дороже

Над хатенкой бабкиной дымок,

Пахнущий квашнею порошей,

Вьющийся вдоль всех моих дорог.

 

Пусть звучат любые укоризны,

Страстью и пристрастием греша.

Только духом Бога и Отчизны

Вечна преисполнена душа.

 

 

В САДУ

 

Ни высоких небес бирюза,

Ни трава изумрудного ситца

Сразу как не бросались в глаза,

Как на ветке распятая птица.

 

И тропинка не так уж влекла,

И черешня вдруг стала не сладкой.

И тень птицы на лоб мой легла

Грустно-горькой, задумчивой сладкой.

 

 

* * *

 

Когда детям, что было, отдам,

Ветер вечности в уши засвищет,

По святым я отправлюсь местам -

По заброшенным сельским

кладбищам.

 

Там, где корни берёз проросли

Сквозь глазницы и клетки грудные

Тех, кто воз государства везли.

Я один помяну вас, родные...

 

 

Зимняя заря

 

От мороза воздух гулкий,

Подувает ветерок.

Как на палехской шкатулке,

Замер зимний хуторок.

 

Розовит сугробов гребни

Свет зари. Хрустален звук.

А дымы из труб, как стебли,

Ветром скошены на юг.

 

 

АНДРЕЙ ДЕМЕНТЬЕВ

 

В ДЕРЕВНЕ

 

Люблю, когда по крыше

Дождь стучит,

И всё тогда во мне

Задумчиво молчит.

 

Я слушаю мелодию дождя.

Она однообразна,

Но прекрасна.

И всё вокруг с душою сообразно.

И счастлив я,

Как малое дитя.

 

На сеновале душно пахнет сеном.

И в щели бьёт зелёный свет травы.

Стихает дождь...

И скоро в небе сером

Расплещутся озёра синевы.

 

Стихает дождь.

Я выйду из сарая.

И все вокруг

Как будто в первый раз.

И радугу сравню с вратами рая,

Куда при жизни

Я попал сейчас.

 

 

СОРОК ЛЕТ НАЗАД

 

Жизнь прожита...

Но всё ещё вначале.

Я выйду в поле.

Как я полю рад!

Здесь тыщи солнц

Подсолнухи качали,

Посеянные сорок лет назад.

 

Как будто ничего не изменилось.

Село моё, сожжённое в войну,

По-прежнему рассветами дымилось,

Не нарушая дымом тишину.

 

Сейчас пастух на луг коров погонит

И ранний дрозд откликнется в лесу.

И тихие стреноженные кони

Повалятся в прохладную росу...

 

 

Подсолнух

 

Во ржи катились медленные волны.

За синим лесом собирался дождь.

Каким-то чудом озорник-подсолнух

Забрёл по пояс в спеющую рожь.

 

Он, словно шапку, тень на землю бросил,

Смотрел, как поле набиралось сил,

Навстречу чутким бронзовым колосьям

Едва заметно голову клонил.

 

Он бед не ждал. Но этим утром светлым

Пришёл комбайн — и повалилась рожь...

И то ль от шума, то ль от злого ветра

По крупным листьям пробежала дрожь.

 

A комбайнёр, видать, весёлый малый,

Кричит: — Эй, рыжий, отступи на шаг! —

И тот рванулся, да земля держала.

Не может ногу вытащить никак.

 

Он знать не знал, что в этот миг тревожный

Водитель вспомнил, придержав штурвал,

Как год назад таким же днём погожим

Он поле это рожью засевал.

 

Как счастлив был, что солнце плыло в небе,

Что пашня только начата почти,

Что с девушкой, стоявшей на прицепе,

Ему всю смену было по пути.

 

Вдруг, как назло, остановился трактор,

И, поперхнувшись, песню потушил...

— Отсеялись! — Ругнулся парень. — Так-то!

Видать, свинью механик подложил.

 

Он влез под трактор, поворчал уныло,

На миг забыв про спутницу свою.

И девушка-насмешница спросила:

— Ну, как там, скоро вытащишь свинью? —

 

А дела было самая-то малость.

И парень встал, скрывая торжество...

Она лущила семечки, смеялась

И озорно глядела на него.

 

И потому, что день был так чудесен,

Что трактор жил, — он улыбнулся вдруг,

Схватил девчонку, закружил на месте,

Да так, что только семечки из рук!

 

От глаз её, ещё испуга полных,

Свои не мог он отвести глаза...

Вот почему сюда забрёл подсолнух,

Теплом руки спасённый год назад.

 

И вот дрожит он от густого гула,

Уже и тень на голову легла...

И вдруг машина в сторону свернула,

Потрогав листья, мимо проплыла.

 

 

• * *
•  

Как весны меж собою схожи:

И звон ручьев, и тишина...

Но почему же все дороже

Вновь приходящая весна?

 

Когда из дому утром выйдешь

В лучи и птичью кутерьму,

Вдруг мир по-новому увидишь,

Еще не зная, почему.

 

И беспричинное веселье

В тебя вселяется тогда.

Ты сам становишься весенним,

Как это небо и вода.

 

Хочу веселым ледоходом

Пройтись по собственной судьбе.

Или, подобно вешним водам,

Смыть все отжившее в себе.

 

 

ЛЕОНИД ДЕРБЕНЁВ

 

Прости, Земля

 

Смотри, вот опять в небесах

Плывет черный дым над тайгой.

День и ночь под рев машин

Землю так свою крушим,

Словно мы на планете чужой.

 

Скалу поднял взрыв на дыбы,

Ушла вдруг вода из ручья.

Мать-Земля, за часом час

На руках качая нас,

Разве знать ты могла, где беда твоя.

 

Прости, Земля, мы ведь еще растем,

Своих детей прости за все, за все.

Поверь Земля, люди найдут пути

Спасти тебя, себя спасти.

 

Ищи хоть две тысячи лет,

Лети к самой дальней звезде,-

И в немыслимой дали

Мы другой такой земли

Не найдем никогда и нигде.

 

Земля, то в траве, то в снегу,

Земля, где в полнеба заря,

Каждый день и час любой

Мы в долгу перед тобой,

Неразумных детей ты прости, Земля.

 

Прости, Земля, мы ведь еще растем,

Своих детей прости за все, за все.

Поверь Земля, люди найдут пути

Спасти тебя, себя спасти.

 

 

Лейся, дождь; падай, снег

 

Под холодным небом по утру,

Вновь дрожит осина на ветру.

Мокрый ветер бродит по полям,

Дождь идет со снегом пополам.

 

Ну и пусть таких унылых дней

Не было еще в душе моей.

Я ненастье это не корю,

А с надеждой в сердце говорю.

 

Лейся, лейся дождь; падай, падай, снег,

Грусть, печаль мою унеси навек.

Чтоб забылось вдруг все что сердце жгло,

А весной травою заросло.

 

По весне с полей сойдут снега,

И вернутся реки в берега.

А печаль, что спать мне не дает

На последней льдине уплывет.

 

Пусть сегодня в небе туч полно,

Ясных дней дождусь я все равно.

И с холма крутого над рекой

Помашу печали вслед рукой.

 

Лейся, лейся дождь; падай, падай, снег,

Грусть, печаль мою унеси навек.

Чтоб забылось вдруг все что сердце жгло,

А весной травою заросло.

 

 

Рыжий конь

 

Прямой автострады скоростного тугая полоска,

И я по бетонной гудящей струне

Лечу на гремящей железной повозке,

Где прадед мой ездил на рыжем коне.

 

Спешу куда-то день-деньской,

И все равно я день-деньской,

В сто мест важнейших день-деньской

Опаздываю разом.

 

А по ночам мне снится конь,

Ко мне приходит рыжий конь,

В лицо мне дышит рыжий конь,

Косит лиловым глазом.

 

От прадеда пахло ромашкой и мятой,

Я пахну бензином и синим огнем.

Сто дюжих коней под капот я запрятал,

А прадед везде успевал на одном.

 

Вы только меня не считайте безумцем,

Ни век тот назад не вернется, ни конь,

Я вам предлагаю всего лишь разуться,

По лугу как прадед пройтись босиком.

 

Лечу куда-то день-деньской,

И все равно я день-деньской,

В сто мест важнейших день-деньской

Опаздываю разом.

 

А по ночам мне снится конь,

Ко мне приходит рыжий конь,

В лицо мне дышит рыжий конь,

Косит лиловым глазом.

 

 

Белая берёза

 

Берёза белая подруга

Весенних зорь, прозрачных рек.

Скажи, скажи какая вьюга,

Скажи, скажи какая вьюга

Тебе оставила свой снег.

 

Ветвями тянешься за мною,

На плечи руки мне кладёшь,

И шелестящую листвою

Без слов без музыки поёшь.

 

О чём поёшь моя берёза,

Качаясь тихо как во сне.

И почему, не знаю слёзы

Приходят светлые ко мне.

 

 

Русская душа

 

Над рекой месяц вышел

На сады поля и крыши

Льётся синь из звездного ковша

Бродит песня в травах росных,

В этот час понять так просто,

Что такое русская душа.

 

Любить умеет она,

Дружить умеет она.

Обид не помня, придёт на помощь она.

За Русь, за землю и кров

На смерть пойдёт и в огонь.

На белом свете другой не знаю души такой.

 

Величава словно Волга.

И порой решает долго,

Но решив однажды не спеша

Не молчать, не лгать не станет,

Не разлюбит, не обманет,

Вот, что значит русская душа.

 

Пусть прошли века над Русью,

Древних рек меняя русла

И хребты гранитные крушат.

Но великою и гордой,

Необъятною и доброй

Остаётся русская душа.

 

 

Барыня-речка

 

Барыня-речка, сударыня-речка,

На сосне грачи кричат.

Просыпайтесь, речка, сударыня-речка,

Хватит подо льдом скучать.

 

Барыня-речка, сударыня-речка,

Не проснулись Вы одна.

Просыпайтесь, речка, сударыня-речка,

На дворе у нас весна.

 

Лед пошел с утра

Знать, пришла пора,

Час пришел бурлить вешним водам.

Я кричу реке,

Я кричу реке:

- С ледоходом Вас, с ледоходом!

 

Барыня-речка, сударыня-речка,

Нынче дорог каждый час.

Просыпайтесь речка, сударыня-речка,

Не пойдут дела без вас.

Барыня-речка, сударыня-речка,

Дали над землей чисты,

Просыпайтесь, речка, сударыня-речка,

Вам пора таскать плоты.

 

Барыня-речка, сударыня-речка,

Стаяли в полях снега.

Просыпайтесь, речка, сударыня-речка,

Разбудите берега.

Барыня-речка, сударыня-речка,

Дали над землей чисты.

Просыпайтесь , речка, сударыня-речка,

Вам пора таскать плоты.

 

 

Как давно всё было

 

За окном зима...

И меня ты не зови

В край, где над рекой

Полыхал костер зари.

Где бродили мы

В тишине лугов,

Там сейчас кружит

Белый дым снегов,

Белый дым снегов.

 

Как давно всё было...

Спит в снегу трава.

Кто мог знать, что дымом

Станут наши

Летние слова?

И молчит мир белый

На краю зимы.

Что могу поделать? -

Всё другое

И другие мы.

 

Ничего нельзя

У зимы теперь отнять,

Если даже ты

Ту весну воротишь вспять.

Где смогла уйти

Хоть на миг любовь, -

Будет там кружить

Белый дым снегов,

Белый дым снегов.

 

 

Скоростное шоссе

 

Мне бы жить у реки, у спокойной реки,

Летним полднем во ржи собирать васильки,

Босиком побродить по тропинке в росе,

Но дала мне судьба скоростное шоссе.

 

Скоростное шоссе, скоростное шоссе,

И куда-то летят и торопятся все.

И куда-то лечу я со всеми

По бетонной тугой полосе.

Скоростное шоссе, скоростное шоссе.

 

Вот опять за окном стынет в лужах вода,

И не помню, весна пролетела когда,

И понять не могу в этот вечер сырой,

Скрылось лето мое за какою горой?

 

Ну и пусть где-то мы разминулись давно,

Знаю только одно, верю только в одно,

Верю в то, что была не мечтой и не сном

Наша встреча с тобой на шоссе скоростном.

 

Скоростное шоссе, скоростное шоссе,

И куда-то летят и торопятся все.

И куда-то лечу я со всеми

По бетонной тугой полосе.

Скоростное шоссе, скоростное шоссе.

 

 

Снится мне деревня

 

Не такой уж звонкий

Мне достался голос,

Но хотелось очень

Мир мне посмотреть.

И однажды утром

В суматошный город

Я уехал, чтобы песни

Городские петь.

 

Сам себя считаю

Городским теперь я,

Здесь моя работа,

Здесь мои друзья.

Но все так же ночью

Снится мне деревня.

Отпустить меня не хочет

Родина моя.

 

Там горячим хлебом

Пахнет в доме нашем

И бежит куда-то

Под горой река.

И дорогу гуси

Переходят важно,

И в овраге шмель мохнатый

Пьет росу с цветка.

 

Там стеной зеленой

Бор стоит в июле,

А зимой равнина

Вся белым-бела.

Городские песни

Целый день пою я,

А душа ждет не дождется,

Чтобы ночь пришла.

 

Сам себя считаю

Городским теперь я,

Здесь моя работа,

Здесь мои друзья.

Но все так же ночью

Снится мне деревня.

Отпустить меня не хочет

Родина моя.

 

 

Песня о родном крае

 

Что может быть лучше России?

Черемух, в цвету да в снегу,

И речки, что лентою синей

Лежит на зеленом лугу.

Спросите у рощи весенней,

Где ночью не спит соловей

Что может быть лучше России?

Единственной песни моей.

 

Что может быть лучше России?

Когда не грустя ни о ком,

По утренней кромке росистой

Мальчишка бежит босиком.

Спросите у белой березы

У ясного неба над ней

Что может быть лучше России?

Любви безграничной моей.

 

Что может быть лучше России?

Когда на сентябрьском ветру

В малиновой краске осинник

Роняет листву по утру.

Спросите у туч поднебесных,

У желтых созревших полей.

Что может быть лучше России?

Родимой отчизны моей

 

Что может быть лучше России?

Когда в январе по ночам,

Над белой равниною зимней

Озябшие звезды молчат.

Спросите об этом у дома,

Где мать ждет всегда сыновей

Что может быть лучше России?

Судьбы и надежды моей.

 

 

Родная земля

 

Край заветный, край любимый мой,

Край, что я взову родной землей.

Лишь в твои просторы возвращаясь,

Я знаю, что вернулся я домой.

 

Вот опять как в детстве я смотрю

На твою огромную зарю,

И уходят прочь мои печали

И вновь я говорю,

С волненьем и любовью говорю.

 

Родная, родная, родная земля

Холмы и равнины, леса и поля.

Ты доброй судьбою на счастье дана,

Одна ты на свете и в сердце одна.

 

Так люблю, Земля, твои луга,

Вольных рек крутые берега.

Снежною зимой и знойным летом

Ты сердцу дорога,

Земля моя, ты сердцу дорога.

 

Много стран на белом свете есть

Где чудес невиданных не счесть.

Много стран на свете есть,

Но знаю, что счастлив только здесь,

Что счастлив я могу быть толь здесь.

 

 

Сторона ты моя, сторона   

 

На всем белом свете

Одно только знаю я место такое.

Ему поклоняюсь,

Его называю родной стороною.

Пусть дальше и дальше

От тихого дома уводит дорога.

Лишь там мое сердце,

Лишь там я не помню,

Как мне одиноко.

 

Мне снятся все чаще

Луга и долины, и дикие рощи.

Жилось в том краю мне

Под крик журавлиный счастливей и проще.

Сугробы до неба,

Дорога как лента, метель за санями.

Взяла, променяла

На апплодисменты, на сцену с огнями.

 

На всем белом свете

Одно только знаю я место такое.

Ему поклоняюсь,

Его называю родной стороною.

Стоит в стороне той

Береза лесная над речкой широкой.

На всем белом свете

Она только знает, как мне одиноко.

 

Сторона ты моя, сторона

Над рекой низкий дом в три окна

Днем и ночью в лесной тишине

Ты, я знаю, грустишь обо мне.

Сторона ты моя, сторона,

Между нами года, как стена,

Но летит в дорогие края

Песня моя.

 

 

Поезда    

 

Ночь по травам сонным бродит осторожно

Спит в реке широкой спокойная вода

Вот опять над лесом, сердце мне тревожа

Как ночные птицы, кличут поезда

 

Им на долю выпал летний зной и вьюги

Жёлтый свет вокзалов, горький дым дорог

Им судьба такая - жить всегда в разлуке

Лишь в пути встречаясь на короткий срок

 

Этой ночью поезд мне опять приснится

И лицо родное, встреча навсегда

И пускай тревожно, как большие птицы

За далёким лесом кличут поезда

 

В небе полуночном, звёзды густо, густо

Мчат составы скорые, жалуясь судьбе

И под эти крики, мне совсем не грустно

На пустой платформе думать о тебе

 

Этой ночью поезд мне опять приснится

И лицо родное, встреча навсегда

И пускай тревожно как большие птицы

За далёким лесом кличут поезда

 

Этой ночью поезд мне опять приснится

И лицо родное, встреча навсегда

И пускай тревожно как большие птицы

За далёким лесом кличут поезда

 

За далёким лесом кличут поезда

 

 

Я вернусь     

 

Мне хотелось бы жить лет пятьсот или целую тысячу.

Ну а вдруг для того и придуманы нити дождей.

И однажды за них ухвачусь я руками и выскочу

Из того, что зовется презренною плотью моей.

Между явью и сном на тропе, вводящей в бессмертие,

Где уставшее сердце становится вновь молодым

С этим миром прощусь и беззвучно пойду сквозь столетия,

Став бесплотной как призрак, свободной, как ветер и дым.

 

Вглубь веков уходит тропка узкая,

Взмахи сабель, крики воронья,

Предки мои, предки, люди русские,

Что могу сегодня сделать я?

Если вы на мой вопрос ответите-

Как спасти потерянную Русь?

В тот же миг сойду с тропы бессмертия

И в свое столетие вернусь.

 

Не посилам пусть мне будут муки и подвиги ратные,

Пусть о том, что вернулась, потом пожалею не раз.

Все равно я вернусь, даже если пути нет обратного.

В этот мир, в этот век, в эту землю, где я родилась.

И не расстанусь с Отчизной моей невезучей и светлою,

Пусть вернуться назад запрещает вселенский закон,

Над сибирской тайгой промелькну бесшабашной кометою,

Над ручьем по весне боязливым взойду тростником.

 

Вглубь веков уходит тропка узкая,

Взмахи сабель, крики воронья,

Предки мои, предки, люди русские,

Что могу сегодня сделать я?

Если вы на мой вопрос ответите-

Как спасти потерянную Русь?

В тот же миг сойду с тропы бессмертия

И в свое столетие вернусь.

 

Вглубь веков уходит тропка узкая,

Взмахи сабель, крики воронья,

Предки мои, предки, люди русские,

Что могу сегодня сделать я?

Если вы на мой вопрос ответите-

Как спасти потерянную Русь?

В тот же миг сойду с тропы бессмертия

И в свое столетие вернусь.

 

Не расстанусь с Отчизной моей невезучей и светлою,

Пусть вернуться назад запрещает вселенский закон,

Над сибирской тайгой промелькну бесшабашной кометою,

Над ручьем по весне боязливым взойду тростником.

 

 

ЮРИЙ ОРЯБЬЕВСКИЙ

 

МОЛИТВА

 

Длинные осени, длинные зимы,

Тысячи лет до весны.

Тянутся в ночь замороженным дымом

Долгие думы и сны.

Лед на окошке не скоро растает -

Тонет Россия в снегу.

Всех заблудившихся, Мать Пресвятая,

Выведи через пургу.

И растопи им на душеньке стылой

Инеем севшую грусть.

Господи Правый, спаси и помилуй

След потерявшую Русь.

 

 

МУЖИКИ

 

Я не обиделся, когда вы

Меня назвали мужиком.

Я не отесан - здесь вы правы:

Меня тесать - не снежный ком.

Не подойдешь ко мне с привычным,

Серьезный нужен инструмент.

Хотя я сделан не навечно,

Но и рожден не на момент.

Таких, как я, не взять с наскока,

Тут можно зубы обломать.

В таких терпение до срока,

И это надо понимать.

В нас основательность и сила,

И не обидел Бог умом.

На мужике стоит Россия

И начиналась мужиком.

 

 

СТАРИК

 

К бурьяну дачных закоулков

По вечерам от озерка

Летит восторженно и гулко

Лягушек брачная тоска.

И только хор они заводят -

Чертополохом, по росе

Старик на озеро приходит

В полувоенном картузе.

И смотрят зорко в темь ночную

Его поблекшие глаза.

Но видит он весну иную,

Иные слышит голоса.

Там зло с добром сплетались яро

И не разнять, и не понять,

А Русь, катившуюся к яру,

Казалось, больше не поднять.

Но он вставал горами, лесом

И осенял себя крестом -

И в этот яр катились бесы,

Вертя в бессилии хвостом.

Кого он только не осилил!

И вот теперь, как приговор,

На разорителей России

Глядит, нахмурившись, в упор.

 

 

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ САХАР

 

Еще петухи не кричали,

Печей не вставали топить.

Но мало нам горя-печали,

Идем по дворам рождествить.

Кусает мороз под одежкой,

Но выше и доблести нет -

Заметить, как в первом окошке

Блеснет керосиновый свет.

Заходим гурьбой беспокойной,

Заводим, как стая галчат.

А там, над столом за иконой,

Еще похоронки торчат.

Хозяйка от нашего лада

Глаза промокает платком.

Кончаем на "отроче младо",

Носы утерев кулаком.

А сами косим норовисто

Туда, где в тарелке с каймой

Пиленый белеет батистом

И льдисто блестит комовой.

Он в чистой тряпице с заплаткой

Хранился на дне в сундуке.

Какой он душистый и сладкий,

Зажатый в твоем кулаке!

Он руку ласкает и греет

И сердце вовсю веселит.

С него и растут побыстрее,

Как мать иногда говорит.

 

 

ВДОВА

 

Похоронка тысячью вопросов

Заскользит из онемевших рук.

Вырвется испуганно и просто:

- Господи, да как же это вдруг?-

А с иконы глянет прямо в душу

Из угла Победоносца лик.

Ночью будет впитывать подушка

Жалобой не вылетевший крик.

Утром стены закачает пьяно.

И, больная, скажет с печки мать:

- Ты себя не изводи, Татьяна,

Ребятишек надо подымать.

 

 

НА ТОКУ

 

Я машинистом на току

С машиной заодно.

Нет выше счастья мужику-

Когда идет зерно.

Оно живет в нас тыщу лет -

Стремление к земле.

Но даже хлеб - еще не хлеб,

Пока не на столе.

И я сную то вверх, то вниз,

Чумазый царь и бог,

Чтоб лет ремней какой каприз

Остановить не смог.

Погода осенью не ждет -

Готов ли, не готов,

А хлеб идет, и счет идет

На тысячи пудов.

С утра, как белка в колесе,

До полночи кручусь,

И у земли, одной на всех,

Я щедрости учусь.

 

 

ТЕТЯ ТАНЯ

 

Тетя Таня, эх, тетя Таня!

Вам не сладко в жизни пришлось,

Но для всех у вас, тетя Таня,

Слово ласковое нашлось.

Вам бывает порой обидно,

Что седины в косы вплелись.

Но по сути своей вы, видно,

Необидчивой родились.

Тетя Таня, моя родная,

Вы пришли меня провожать,

Преотлично при этом зная,

Что не кум я, не сват, не зять.

Говорите:

- Трудно придется -

Обо всем, сынок, напиши,

И деньжонок у нас найдется,

Если будешь где-то в глуши.

Приезжай, если тяжко станет, -

Уморишься, чай, от дорог.

Тетя Таня, эх, тетя Таня,

Что хотите - то дай вам Бог!

 

 

+ + +

 

Гляжу на сожженные листья

С прожилками строчек и слов.

Не плакать же, как гимназисту,

Над пеплом сгоревших стихов.

Поэзия вряд ли осудит,

В ней есть без меня имена,

И закром ее не прибудет

От горсти худого зерна.

Я, может быть, там и нужнее,

Где мир поделен пополам

И ценности есть поважнее,

Чем мой зарифмованный хлам.

Могу ли я, русский по роду,

А главное - русский душой,

Пойти в эти дни не с народом

В его передряге большой?!

Лишь после, в осеннее утро,

Когда во дворах петухи

Споют вековечно и мудро,-

Родятся живые стихи.

 

 

КОНСТАНТИН СКВОРЦОВ

 

ИВУШКА

 

Как горька и красива

Над вечерней водой

Наклоненная ива

Со своею бедой.

Она плачет и плачет

У притихшей реки,

Что оброк ей назначен

За чужие грехи.

 

Ей сочувствий не надо.

Это доля ее.

Есть одна ей отрада

Слушать трель соловьев.

Говорят только ива

Может птицу понять.

А колен соловьиных

Никому не унять.

 

Так уходит жизнь.

Я кричу: "Постой!" -

А вода бежит...

Что воде пустой?!

 

Полыхают зарницы.

Спать округе невмочь.

Так безумствуют птицы.

Так безумствует ночь.

 

Словно кубок медовый

Ими выпит до дна,

Но миг счастья недолог, -

Снова ива одна.

 

А под звон колоколен

У притихшей реки

Бьет Россия поклоны

За чужие грехи.

Ей одной вышла доля

Всех понять и любить,

Но плакучей доколе

Ей, как ивушке, быть?..

 

Так уходит жизнь...

Я кричу: "Постой!.." -

А вода бежит...

Что воде пустой?!:

 

 

СЕРГЕЙ ВИКУЛОВ

 

МЕДВЕДЬ

 

По лесу, ломая валежины лапами,

Медведь не крадется — бредет напролом.

Свое государство! И эти палаты

Соснового бора, и тот бурелом...

Захочет — спиною о елку почешется,

Над тонкой березкою вдоволь потешится:

Взберется, за волосы схватит, блажной, —

И ну до земли нагибать ее, нежную...

Плевать, что сычи у него за спиной

За это его обзывают невежею!

Наскучит — и снова, беспечен, шатается,

Нет мяса — овсяною кашей питается:

Насеял мужик возле леса овса.

Меж тем во владеньях спокойствия прежнего

Не стало: зарезали волки лося

И жаждут попробовать сала медвежьего.

А он, уповая на силу былинную,

Все это считает за шалость невинную

И ухом — ни тем, ни другим — не ведет,

От стужи в берлогу зароется, увалень,

И лапищу чуть не полгода сосет:

Ему все равно, что о нем бы ни думали!

Сопит вполноздри он... А кто-то украдкою

Его обложил и под левой лопаткою

Щекочет уже заостренным колом.

Как взрыв, разгибает он тело бугристое

И в рост, разъяренный, идет напролом!

Но поздно. Грохочут жестокие выстрелы...

 

 

ГЛУХАРЬ

 

Черный веер хвоста,

                            дуг надбровных рубины,

по бокам, словно латы,

                                 два сильных крыла,

когти как у орла,

                          клюв почти ястребиный —

мать-природа ему все с избытком дала.

Научила негромкой, но трепетной речи…

И могучим

              сумел он себя осознать!

И остался навеки на диво беспечен:

кто там, что там внизу —

                                   наплевать, наплевать!..

Стают снеги в лесу, устоится погода,

он, доверяясь привычной ему высоте,

древний “стих”

                      основателя, может быть, рода

бормотать начинает еще в темноте:

 

"Тэк-тэк-тэк!” Запрокинуто жаркое горло,

черный веер распахнут во всю ширину,

и расстегнуты латы, и выгнута гордо

грудь

       в ревнивую, в чуткую ту тишину.

“Тэк-тэк-тэк!…” Пусть расколется небо и треснет

под сосною земля! Для него до поры

в мире нет ничего,

                            кроме собственной песни

и томительной этой любовной игры.

 

Но на деле — ах, столько веков миновало! —

в мир давно уж на смену бесшумной стреле

громовые, литые пришли самопалы —

сто смертей, коль без промаха,

                                              в каждом стволе!

 

Ну а он все поет…

                              Он, как прежде, бормочет

“стих” свой древний —

                                    и слеп в это время, и глух.

И шаги отмеряет к нему между кочек

смерть…

               И носятся в воздухе перья да пух,

где упал он. Краснеет брусничинкой спелой

в клюве капелька крови… Бледнеет заря.

 

Не ошибся счастливый охотник прицелом,

очень точно направил смертельный заряд!

Подошел: “Ух, красавец!” — и поднял,

                                                          помешкав.

Крылья — в стороны сразу: “Не птица,

                                                          а царь!”

И качнув головою, добавил с усмешкой:

“Но глухарь!

Удивительный просто глухарь!”

 

 

1.   НА   СЕНОКОСЕ

 

Ах, косила да косила —

под кустик косу бросила,

брусок под ветку ивову,

сама по тропке —

к милому!

Иду, жую травиночку,

на ту на луговиночку,

где мною на заметочку

взята рубаха в клеточку...

Иду —

кофтчонка белая

на мне — иду, несмелая,

в резиновых, прокосами,

в сапожках, мытых росами.

Навстречу мне

в два лучика

из-под льняного чубчика

поглядочка нестрогая:

— И то — пора залоговать... —

Костер у ног попыхивал,

дымилась речка тихая,

и чай заварен быстренько

смородиновым листиком.

И я запомню навеки,

как брал меня он за руки,

как целовал, забавушка...

Как пахла медом травушка,

что чуть привяла, скошена...

Как он шептал мне на ушко:

“Любимая, хорошая...”

 

 

2.   У   ПЕРЕВОЗА

 

Через речку быструю, через плес

я кричала вечером   перевоз:

— Спишь ты, что ли, лодочник! Э-ге-гей!

Мне бы на ту сторону поскорей.

Там сейчас гуляние, праздник там... —

Но в ответ мне эхо лишь по кустам:

“Э-ге-гей!..”

Уж туфельки я сняла,

по колени в реченьку забрела,

и машу косыночкой, и кричу,

и боюсь, что платьице замочу...

Вижу: вышел на берег великан,

два крюка — ручищи две — по бокам.

И ко мне от будочки, от ворот

через речку быструю прямо вброд,

в новеньком костюмчике, в башмаках!

— Стой, Маруся! Я тебя... на руках!

Поняла по выходке, по словам —

это мой залеточка, мой Иван!

— Ванечка-а! Ванюшечка-а!..

— Помолчи!

— Ты хоть, Ваня, часики не мочи!

Глянь, тебе уж речка-то по карман,

сокол мой, орелик мой, атаман!

Зря не снял ты, Ванечка, пиджачок...

Ну иди ж, иди ко мне, дурачок!

Я тебя и мокрого обниму! —

И тяну я рученьки встречь ему.

— Обнимай!

Зачем тебе перевоз! —

гаркнул, поднял на руки и понес.

А кругом — ну надо же! — ни души...

— Ванечка... родименький, не спеши! —

Пуще обнимаю я мил-дружка.

Ну, хотя бы кто-нибудь с бережка

глянул, как на Ваниных на руках

я плыву — головушка в облаках!..

 

 

ЕВГЕНИЙ СЕМИЧЕВ

 

* * *

 

Говорю я ему: «Не клонись на зарю».

Только он почему-то не верит.

А известно давно — на земле к сентябрю

Сквозняками из космоса веет.

 

Что же ты понаделал, мой милый дружок?

Понакликал печальницу-осень.

Вот и тихую рощу за речкой поджёг,

Листья бьются со звонами оземь.

 

Небеса на подмогу теперь не зови.

Это пламя исходит из сердца.

Кто из нас не горел на высокой любви?

Все мы, все мы её погорельцы.

 

Не зальёшь это пламя небесной водой.

Тщетно ангел-хранитель твой плачет.

Я когда-то был тоже, как ты, молодой

И, как ты, думал тоже иначе.

 

И тебя этот пламень вселенский увлёк.

И твою красоту он схоронит.

Но не слышит меня молодой тополёк,

На зарю свою голову клонит.

 

 

* * *

 

Закатилось за осинник лето.

Потемнело речки серебро,

Где, лучась, как звонкая монета,

Солнце становилось на ребро.

 

А теперь оно неярко светит —

Свечечкой рассеивает мрак.

И печально богомолка крестит

Солнышка копеечный кругляк.

 

Жители села и горожане!

Этот мир принадлежит не нам.

Все мы в этом мире прихожане

И зашли случайно в Божий храм.

 

 

* * *

 

Месяц плывёт молодой

Мимо окошка доверчиво...

Каждая лужа звездой

Высшей небесной увенчана.

 

Каждый земной водоём

Орденом высшим пожалован,

Сколько брильянтов на нём —

Бог сыпанул — не пожадовал.

 

В наших краях и чужих

Видел картину я схожую.

Щедрость правительств земных

Меркнет пред милостью Божию.

 

Реки, деревья, поля,

Не пропадем мы в безвестии.

Наша планета Земля

В Божие входит созвездие

 

Где бы я ни был — везде

Жизнь принимаю с отрадою:

К Божьей представлен звезде,

Высшей отмечен наградою.

 

 

* * *

 

Ласточка-касаточка, сельская жилица.

Крылья полумесяцы — острые серпы.

День-деньской заботливо вяжет Божья жница

Из лучей небесных жаркие снопы.

 

Вознесут их ангелы в небеса хоромные,

Разнесут по яслям, оттесняя мглу.

Будут кушать агнецы золото соломное,

Воздавая Господу звонкую хвалу.

 

Хорошо им, агнецам — и тепло, и сыто! —

Щедрой Божьей милостью проживать раю.

Величать молитвенно солнечное жито,

Ласточку-касаточку — кормилицу свою.

 

У неё, у ласточки, все дорожки — млечные.

И работа тяжкая всякий день в году.

А ещё у ласточки — маленькие птенчики,

Сорванцы сердечные, требуют еду.

 

Быстро с горки катится золотое солнышко.

А работы всяческой непочатый край.

Поздно засыпаешь ты и встаёшь ранёшенько

Нелегко даётся он — Божий каравай.

 

Может, и не самая лучшая деляночка

Выделена Господом для крестьянских дел...

Не печалься матушка, ласточка-крестьяночка,

Без тебя б, родимая, мир осиротел.

 

 

* * *

 

Заметался по рекам

Синий пламень воды.

Небеса звёздным млеком

Окропили сады.

 

Вишни млечными стали,

Всем явив свою стать.

И на цыпочки встали,

Чтобы небо достать.

 

Красным девкам на зависть

Шепчут в сладком бреду:

«Наши ветви плескались

В небесном пруду...»

 

С благодарною дрожью

Сообщают кусты,

Что на них млечный дождик

Снизошел с высоты.

 

И чему тут дивиться,

Коль на Млечном Пути

Даже малая птица

Пьёт с небесной горсти.

 

У небесной державы

Порядок таков.

Пьют деревья и травы

Молоко облаков.

 

Кто-то скажет: «Из лужи!»

И будет не прав.

Взгляд добрее и глубже

У деревьев и трав.

 

Разливанною трелью

Разошлись соловьи

Над земной колыбелью

Вселенской любви.

 

Потому-то сегодня

И мне не до сна...

Колобродит, как сводня,

За окошком весна.

 

 

ВАСИЛИЙ ВОРГУЛЬ

 

***

 

Суслик в степи тишину охраняет

И, в своём деле знаток,

Смотрит, как рожь изумруды меняет

На золотой кипяток.

 

Пристально сторож следит за врагами,

В бдении ловок и скор.

Видит, как ястреб лихими кругами

Пишет ему приговор.

 

Знает, где прячет гнездо перепёлка,

Мышь полевая живёт.

И не боится, когда из посёлка

Выползет змейка подвод.

 

Держит сторожко свисток наготове,

Помня, что жизнь – не игра.

А возникает угроза для крови –

Рядом друзья и нора.

 

В степь и меня угоняла забота,

Щерился ночи оскал.

От неумения или от пота

Сусликом я промокал.

 

Вот и сегодня брожу в непогоду

Там, где не ходит никто.

Свистни мне, суслик, завидев невзгоду,

Предупреди, если что.

 

 

***

 

Приятное приятно в дом нести,

Не из дому – надсадно и безбожно.

Надежду ли, зажатую в горсти,

Зарплату ль, возвышающую ложно.

 

Витает окрыляющее: – В дом!

Окошки зажигаются от счастья,

Ракиты полыхают над прудом

И тени виновато мчатся в чащи.

 

Всей крови ликование: – Несу!

А впрочем, я верхом на ноше еду.

И, кажется, не грош, не рубль, несу –

По меньшей мере, я несу планету.

 

И лист у ног, и каждый шорох рад.

Хвала тебе за радость эту, Боже!

И не беда, что ноша во сто крат

И меньше, и тусклее чувства ноши.

 

Быть может, я смешон со стороны.

Нелепо, может быть, моё позёрство,

А чувства налетевшие – вруны,

Вокруг необъяснимое притворство...

 

И всё-таки приятно в дом нести:

В душе такая сладкая истома.

Но если надо этот дом спасти,

Не грех полдома вынести из дома.

 

 

***

 

Пётр Петрович Конёв

В сельской школе учил нас ботанике...

Сад вздыхает о нём,

Вечно плачут цветы и кустарники.

 

И в ночи не петух

Поднимает горластой уродиной –

Будит яблочный дух,

Ходит ветер малинно-смородинный.

 

Пётр Петрович сто лет

Потрясает садовыми ветками,

Золотится Ранет,

Вишни красными блещут отметками.

 

Кто возвёл этот сад –

Уж давно никого не касается –

Знает лишь виноград,

Помнит груша Лесная красавица.

 

Поменяв полюса,

Заблудившись в наивной риторике,

Не звенят голоса

Ни в саду, ни в запущенном дворике.

 

И принять нелегко:

Сын Конёва в Америке, якобы...

До чего ж далеко

Может яблоко падать от яблони.

 

 

***

 

Подышу-ка ночною фиалкой,

По росе поброжу при луне,

И звезда золотою русалкой

Будет что-то нашёптывать мне.

 

Будет что-то насвистывать птица,

Нашушукивать что-то листва,

Станут белым туманом клубиться

Чьи-то, в милых смешинках, слова.

 

Их луна на златом коромысле

Приподнимет из Млечной Реки.

Как наивные, сладкие мысли,

На воде разбегутся круги.

 

И запахнет полынь у дороги,

И припомнятся лучшие дни,

Закружатся желанные строки

И сонетами станут они.

 

А присяду у сонного брода,

Говорок поплывёт по реке,

Будто что-то захочет природа

Рассказать на своём языке.

 

 

ОГОРОДНАЯ БАЛЛАДА

 

А он опять нажал на заступ

И поглядел вокруг с тоской...

Обильный пот зеницы застил,

Спешило солнце на покой.

 

Тускнела росная дорожка,

Горели руки и нутро,

И надоевшая картошка

Всё глуше билась о ведро.

 

Движенья сковывала вялость,

Казалось, он упасть готов,

Зато всё меньше оставалось

Сухих картофельных кустов.

 

Устали ветровые трели,

И он согнулся и ослаб,

Мешки с картофелем смотрели

Унылым ликом скифских баб.

 

Вокруг туман обильно стлался,

Был огород безлюдно пуст,

А он: «Закончу, ведь остался

Всего один – последний – куст».

 

Через бессилие и силу

Он одолел его, кажись,

И рухнул в лунку, как в могилу,

Закончив день, и век, и... жизнь.

 

 

НИКОЛАЙ РАЧКОВ

 

УТРО НА ДАЧЕ

 

Как можно забыть о сверкающем лете,

Где ты молодым беззаботно парил!..

На легком таком, лебедином рассвете

Проснуться сквозь веер мелькающих крыл.

Проснуться, умыться малиновой ранью,

Вдыхая душистой душицы настой,

Смеясь над пустой воробьином бранью,

Над брызгами музыки песни простой.

Пройти вдоль сиянья, свечения стекол,

Сквозь щебет и стрекот, сквозь тающий звон,

Где сквозь золотые ресницы востока

Земли растворяется утренний сон.

Увидеть тебя в алом зареве света,

Прищурясь от солнца, ладонь отводя.

Не разумом, сердцем почувствовать это,

Что там нету жизни,

где нету тебя...

 

 

В ТРОИЦЫН ДЕНЬ

 

Сколько окрест деревень!

Тропкою в Троицын день

Сквозь голубой окоем

В город мы с бабкой идём.

Птицы поют в вышине.

Радостно, радостно мне!

Травы густые в росе,

Яркие, как, изумруд.

Люди, нарядные все,

Тропкою в церковь идут.

Солнце все ярче горит.

Крестик намок на груди.

Бабушка мне говорит:

– "Ну-ка, внучок, погляди..."

Чудо! Стоит на горе,

Словно он весь в серебре,

Светится, радуя глаз,

В белых церквах Арзамас:

– С праздником! С праздником вас!

 

 

ЦАРИЦА

 

У девок и парней бессонница,

А все гармонь тому виной...

Поспели травы,

долу клонятся.

И даже в полночь пышет зной.

И столько в небе электричества!

И заработают часы

Ее" Крестьянского Величества,

Царицы деревень – косы.

Стальная,

с лезвием отточенным,

Как молния, пойдет в полет,

И по лугам,

и по обочинам

Пойдет, работница, пойдёт!

Пойдёт полями и полянами,

От ранних зорь

и до зарниц.

И травушка

рядами пьяными

Падёт,

подкошенная,

ниц.

Коса!

Не тронь. Обрежешь пальчики.

Поосторожнее, брусок...

Потом она в углу,

в сарайчике,

Устало встанет на носок.

В хлеву корова в ночи зимние

От голода не заревёт...

Все по уму,

По главной линии.

Пей молоко. Живи, народ.

 

 

XXX

 

Пробужденье земли – это пар над лугами,

Когда буйствует солнце в заплаканной раме,

Когда с поля рванули ручьи торопливо

И встает все наглей у забора крапива.

Это дни, когда тесными кажутся стены,

Это кровь, что взрывает горячие вены.

Это праздничный шум на речном перевозе

И пасхальные песни скворцов на березе...

 

 

XXX

 

Гуляет ветер над поляной,

Лавиной листьев залитой.

Лишь клен стоит, чуть-чуть багряный,

Насквозь прозрачно-золотой.

Шагает человек по листьям...

Ну почему не может он

Таким же быть красивым,

Чистым,

С душой прозрачной,

словно клён...

 

 

XXX

 

Запою "Степь да степь..." Затоскую.

И зачем, и к чему мы придем?

Разве можно понять городскую

Эту жизнь,

Где мы все пропадём?

Пропадём в кирпиче и бетоне,

Е этих лестницах, лифтах, дворах,

В супермаркетах,

словно в погоне

За мечтой в запредельных мирах.

Забываем, как вешние воды

Мчатся в ноле, призывно трубя...

Но чем дальше мы все от природы,

Тем все меньше в нас будет себя.

 

 

ХXX

 

Откуда странные созвучья,

Простые строчки на разрыв?..

А это кленов мокрых сучья,

Нагие ветки грустных ив.

Насквозь промерзшая дорога

И легкий холодок в груди

От осознанья, что немного

Осталось света впереди...

 

 

XXX

 

Люблю деревенские наши просторы,

Где в сёлах, как витязи в шлемах, соборы,

Где бани при каждом стоят огороде,

Где мох зеленеет на крыше сарая,

Где старые пастух, кнутовищем играя,

Еще как никто уважаем в народе.

В народе,

                  которого мелкие крохи

Рассыпаны в избах давнишней работы,

И где на крылечках,

отстав от эпохи,

Старушки вздыхают, обутые в боты.

Пылятся на подловках старые книги,

Пучки сон-травы,

зверобоя,

черники...

Мы тоже оттуда, из той глухомани.

Бежали купаться на пруд после бани.

Там рожь колосится,

там свет из окошек,

Там стук деревянных некрашеных ложек.

Там встречный учтиво снимает фуражку...

Идешь –

и душа у тебя нараспашку!

 

 

ЖУРЧАЛА РЕЧКА...

 

Журчала речка сквозь орешник,

В янтарном зареве песка,

Вся голубая,

Как подснежник,

Тонка, как жилка у виска.

К ней ребятишки летом мчались.

Махая флагами рубах.

Над ней черёмухи качались

То в соловьях, то в воробьях...

...Всё заросло остервенело.

Ни речки.

Ни села.

Ни дач.

Ну что ты стал белее мела?

Уж если можешь, то поплачь.

И пусть тебя в глуши безвестной,

Где ты как будто ни при чём,

Услышит Ангел лишь небесный,

За правым реющий плечом.

 

Лишь он, невидимый и странный,

Лишь он, страдающий в тиши,

С незаживающею раной

Твоей души, твоей души...

 

 

XXX

 

Устав от лжи и огорчений,

От вечном пошлости людской,

В час неизменный,

в час вечерний

Я в Божий храм приду с тоской.

Приду и преклоню колена

Перед иконою одной.

И происходит перемена

В моей душе, почти больной.

Каким-то вдруг незримым светом

Вдруг наполняется она.

Так странно в Божьем храме этом

В нее нисходит тишина.

И в этом состоянье строгом

Так благостно, покойно мне.

И позабуду я о   многом,

И жить захочется вдвойне...

 

 

XXX

 

За монастырской оградой,

За облаком сада вешним

Веет такой прохладой.

Таким покоем нездешним.

Здесь липы, как с медом чаши,

Здесь ландыши и сирени.

Сюда приходят с печалью

Из самых дальних селений.

Идут со своей бедою,

Покаяться, помолиться.

Как будто живой водою

Приходят сюда умыться.

Спускаются молча в овражек

Три юных совсем монашки.

И лики у тех монашек

Светятся, как ромашки...

 

 

XXX

 

И вот в небесах журавлиный парад.

Всё глуше прощальная песня парада.

Ты входишь, как входят в разрушенный град,

В осеннюю стынь отшумевшего сада.

Как пусто. Как грустно. Такая пора:

Зови не зови – не дождешься ответа.

А это ведь здесь ликовал ты вчера,

Целуя в уста земляничное лето...

 

 

XXX

 

Продвигается город в поля,

Подминая собой деревушки.

И прерывисто дышит земля,

Как больная, уткнувшись в подушки.

Все возьмите: дощатый забор,

Старый дом и его прибаутки!

Но оставьте вот этот простор,

Где ромашки и где незабудки.

Где вечерней звезды самоцвет

В чистой лужице радует снова

Как счастливого детства привет,

Как свеченье забытого слова...

 

 

XXX

 

Хорошо лежать в траве,

Позабыв столицу,

Наблюдая в синеве

Самолет иль птицу.

Никаких иных чудес

И не надо боле:

Земляникой пахнет лес,

Пахнет хлебом поле.

И незыблемый курган

Веет древней славой,

Словно рухнувший от ран

Витязь величавый.

К речке тянутся стада

В золоте рассвета...

Верю я, что никогда

Не исчезнет это.

 

 

***

 

Все мы летящие в пламени

Листья над стылым ручьём…

Милые, вечные, дальние,

Я не прошу ни о чём.

 

Испепеляются грамоты,

Плавятся камни в огне.

Если вы мною помянуты,

Значит, вы живы во мне.

 

Ветер холодный забвения

Да не касается вас.

…Мыслей упорных биение,

Чувств неизбывный запас,–

 

Всё это вы передали мне,

Встав навсегда за плечом.

Милые, вечные, дальние,

Я не прошу ни о чём…

 

 

***

 

Гляжу, испытывая шок,

И не хозяин, и не гость.

Как будто вновь Батый прожёг

Просторы русские насквозь.

 

Полынь не всплачет ни о ком.

Нет деревень – один туман.

Как будто танковым катком

По ним прошёл Гудериан.

 

О, Родина!.. Как мы грешны.

Каких не знала ты измен.

Какие плечи быть должны,

Чтоб вновь поднять тебя с колен?!

 

 

***

 

Я видел и Обь, и Иртыш,

И кедры над ними, и ёлки.

Я слушал таёжную тишь

В далёком якутском посёлке.

 

С собратом своим по перу

Летел в вертолёте над Леной.

Следил я шаманью игру –

Загадку души вдохновенной.

 

Я шёл первобытной тропой,

Как древний охотник по сути.

Крестился на крест золотой

Воскресшего храма в Сургуте.

 

В пути спотыкалась строка

О звёздные гребни и крыши.

Я понял: Сибирь велика,

Но Родина больше и выше.

 

Всё близко и всё вдалеке,

Всё русская воля связала.

Сияет в державной руке

Алмазная чаша Байкала.

 

Я понял в раздумье своём

Какую, назло бездорожью,

Мы трудную ношу несём,

Какую ответственность Божью…

 

 

АИСТЫ

 

Может быть, такой сосны в природе

Не было в округе зеленей.

Все уже забыли, в коем годе

Поселились аисты на ней.

 

Но гроза в слепой, могучей силе

Обожгла гнездовье и сосну.

Не вернутся, люди рассудили,

Как встречать без аистов весну?

 

К ним в деревне попривыкли с детства,

Вот и эта радость – на куски.

Да на них порой не наглядеться

От нужды и сумрачной тоски!

 

Что вы, люди, что вы, в самом деле,

Им не надо новое жильё.

Прилетели снова, прилетели

В отчее гнездо, где всё своё.

 

Вот и он, знакомый купол храма,

Нет милей заветной стороны.

На стволе обугленном упрямо

Старым стенам аисты верны.

 

 

              КОНЧИНА

 

На кровати лежит в передней,

Чист его величавый лик.

Умирает в селе последний

Пахарь,

             сеятель,

                          фронтовик.

 

Деток вырастил. Нянчил внуков

И не пропил родную даль…

…Ты узнай его, маршал Жуков.

 

 

         ВАСИЛЁК

 

Он во ржи всегда стоит весёлым,

Он под ветром даже не прилёг…

Улыбаться солнцу,

                            листьям,

                                      пчёлам –

Это счастье, думал василёк.

 

А сорвут – возможно ведь и это –

На судьбу роптать бы я не смог.

Пригожусь, быть может, для букета

Иль девчушке в радостный венок.

 

Господи! Я вырос среди хлеба,

Среди поля,– нет ему конца.

Я любил, я видел это небо,

Я людские радовал сердца…

 

 

АЛЕКСАНДР НЕСТРУГИН

 

ВЕЧЕРНЕЕ

 

Нашёл приют под серым стогом,

Прижался к тёплому спиной…

Дрожу – и берегом, и логом

Позёмки высланы за мной!

 

Дрожу, спиной вжимаюсь туже…

Я не хочу – к домам, к огням.

Житейских дрязг глухая стужа

Тянуться к горлу будет там.

 

И только здесь, у зыбкой грани

Владений божьих и людских,

Я голос свой ищу в тумане,

Покуда он ещё не стих.

 

 

*    *    *

 

Где же ты, звезда моя печальная?

Густо как повысыпали всё…

Ночь. Река. И полоса песчаная –

Я один на этой полосе…

 

Днём здесь было шумно, пьяно, весело!

Хлынул дождь – и пусто на реке.

Жизнь рвалась, хвалилась, куролесила,

А остались – вмятинки в песке…

 

И теперь в сосущей лунной роздыми

Молча и угрюмо, как привык,

Я сверяю с медленными звёздами

То, что я считал за черновик.

 

То, что было страхом и обузою,

Ожиданьем, яростью, стыдом;

Что скрывал я долго перед музою

В неком ослепленьи молодом…

 

То, что до морщин меня измяло,

И теперь, теперь вот, как назло,

Растворилось, кануло, истаяло,

Горло пересохшее свело…

 

Всё искал я слово изначальное,

Всё гордился чем-то… Боже мой!

А теперь вот и звезда печальная,

Глядючи, качает головой….

 

 

   *   *   *

 

В сумерках, словно в былом,

Плыл я: светло и упруго

Под лебединым крылом

Пела глухая округа!

 

Пела, не зная начал

И окончаний не помня,–

Ширь, и порыв, и печаль, –

Родины вечные корни.

 

Будто некошеный луг,

Ветлы, что ветром измяты,

Стали крылатыми вдруг

И полетели куда-то –

 

Может, к такой же земле,

Но на руках не качавшей

Вместо жилья – в конопле

Стайки садов одичавших…

 

Нет, не водою тугой

В темное песню сбивало.

Стихло… И жизни другой

Вроде бы и не бывало!

 

Песня, замкнув полукруг,

Таяла в сумраке стариц.

Сжалившись, ветлы и луг

Не улетели, остались…

 

 

 *    *    *

 

К этим льющимся к солнышку соснам,

К золотым, но неблизким местам,

Был я некогда вроде бы сослан

(Да и сгинул – подумали там).

 

Календарь, шелестящий мышонком…

Лампы свет на бессонной стене…

И прочёл я недавно: «Нашёлся!»

Говорили, представь, обо мне.

 

Вот так новость! А я не терялся.

Жил и жил себе тихим трудом.

Лишь порой ввечеру растворялся

Вместе с поймой в туманце   седом.

 

Вот и помню стремнины донские,

Сны лесные, слезинки озёр,

Как художник – свои мастерские,

Как бродяга – грядущего зов.

 

Льются   сосны к сияющим высям…

Бьётся сердце… И лишь иногда

Сохнет в горле ночами без писем.

Письма редко доходят сюда.

 

 

НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВ

 

 

 * * *

 

До вечерних рос пчела трудилась

И, польстившись на дурманный цвет,

Потеряла улей, заблудилась

В райских кущах встретила рассвет.

 

Нет в ее краях такого сада,

Но нектар не стала собирать

Ничего ей для себя не надо

Значит, вышло время умирать.

 

2005

 

 

* * *

 

           Один за клюквой больше не пойду.

 

                                                Н. Рубцов

 

И я один за клюквой не хожу

Сопровождаемый собачьим лаем

Я в сосны, как с Рубцовым Николаем

На вырубку далекую спешу.

 

Листва, трава мне навевают сны.

Подхватит чаща, лишь умолкнет жито,

От махонькой былинки до сосны

     Здесь все одной поэзией обжито.

 

О, хорошо мне по лесу петлять

Как в горнице родительской уютно.

  И даже стало проще представлять

  Мир без меня. А раньше было трудно.

 

2000

 

 

                    * * *

 

Я в деревне. Я в Масляных горках,

Где воскресный, небесный покров,

Провисая, лежит на подпорках

Трех печных розоватых дымов.

 

Здесь как будто Отчизна покоя

Все в иконном сухом серебре

Словно Ангел деревне такое

Имя дал, постояв на горе.

 

Но березы глядят виновато

Будто к брошенным древним скитам

Ни тропинки нигде не примято –

Три старухи сидят по домам.

 

Отчего вы рассорились, бабки?

И не на день, на месяц иль год!

Из-за лейки, какой или тяпки,

Кто в деревне родился – поймет!

 

Ой, вам надо скорей помириться!

В тихих стенах заснувших лесов,

Где январская ноченька длится

Не шестнадцать ли синих часов?

 

Где полночные думы терзают,

Только память легонько затронь

И где души не знают, не знают

Как задвинуть то лихо в огонь.

 

И где смерть, вы поймете, однако,

Не в туманной дали, впереди,

А все сбоку бежит, как собака.

Когда цапнет? – Поди – угляди!

 

2005

 

 

    Бормотание старика

 

– Не пугайте, что жизнь пролетела,

Мне на это – плечами пожать.

Стариковское милое дело –

За околицу день провожать.

Холод смерти ужасным казался,

Он не страшен, когда недалёк,

Вон уже и от солнца остался

Лишь вишнёвый один уголёк.

Все несчастья уж вроде случились,

(Эх, поверить бы в это суметь!)

Дети внуков кормить научились,

Научились любить и жалеть.

Всё-то есть. Даже лишнее вроде;

Например: добродетельный зять

Мне беседку возвёл в огороде,

Только где собеседника взять?

В собеседники мало годятся

Неизменные в смене систем

Человецы: собою гордятся

Да шныряют за этим и тем.

Мне кивает мышиный горошек,

Все дослушает, что бормочу,

Мне татарник приятель хороший,

Хоть ислам принимать не хочу.

Ты прости мне, деревня-старушка,

Что маленько расслабился я,

Что кукушка, чекушка, опушка –

На сегодня – столпы бытия.

В первый раз моя жизнь пролетела,

А о будущей – только гадать.

...Стариковское милое дело –

За околицу день провожать.

 

2001

 

 

               * * *

 

Дай мне, Бог, сентябрь погожий!

Их немного впереди.

Золотистою рогожей

От тоски отгороди.

 

Я ведь местного замеса,

Я ведь жизнь могу отдать

За владимирского леса

Голубую благодать.

 

Глушь сосновою прошита,

Да еловою иглой.

Здесь поэзией обжито

Все – до былочки любой.

 

Но влекут вперед каморы

И потайные ходы,

Мухоморовы хоромы –

В блеске солнечной руды.

 

В блестках арки, своды, хоры.

Неужели здесь я рос –

В закоморах и коморах

Средь кокошников берез?

 

Здесь, конечно. Вот – наместник.

Тяжкий розовый валун.

Ледника, поди, ровесник

Или всех планет и лун.

 

Для него я –   сон мгновенный,

Промельк – с детством и со всем

Слабый, бренный, дуновенный,

Не замеченный сосед.

 

Но сажусь я против солнца,

Мну забвенную траву

Пусть не очень задается –

Я его переживу.

 

Да, выветриваюсь, старюсь,

Но – с надеждою большой,

Что остаться постараюсь

Здесь бессмертную душой.

 

1991

 

 

ИВАН АЛЕКСАНДРОВ

 

* * *

 

На месте брошенных садов

И убежавших хат

Не видно никаких следов

Потерь или утрат.

 

Не помнит враг, не помнит друг,

Кто здесь когда-то жил:

Их имена забил лопух

И чернобыл забил.

 

Забыты деды и отцы

Без явной их вины.

Охотно отреклись юнцы

От отчей стороны.

 

И лишь у Бога на виду

В ненастный хмурый день

Опята держатся в саду

За свой трухлявый пень.

 

5 октября 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Постою чуть-чуть на берегу,

Погляжу налево и направо:

Камыши взметнулись на лугу,

Заглушив застенчивые травы.

 

Не отыщут пчелы и шмели

Таволги, шалфея, иван-чая.

Взобрались на кручу ковыли,

Сивыми метелками качая.

 

Захлестнули волны ковылей

Снова Поле Дикое на взгорье.

Только не видать богатырей,

Что стояли на Руси в дозоре.

 

8 октября 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Заблажели луга, заблажели,

И поля бодяком зацвели.

Где вы, блудные дети артели?

Где хранители русской земли?

 

Ни ответа, ни вздоха, ни взбучки,

Ни печали в державных делах.

Лишь колючки, колючки, колючки

На лугах, на полях, на холмах.

 

Только наших пророков базарных

Не колышут тревога и грусть.

Не татары, а просто татарник

Покоряет бесхозную Русь.

 

11 августа 2003 г д. Гудилово

 

 

* * *

 

Эту землю терпеливо

То лопатой, то косой

Отбивал я у крапивы

И тверёзый, и косой.

 

Дышит медом желтый донник,

Клевер душу веселит.

Только ни один подойник

На деревне не звенит.

 

Занимательно, ей-богу,

Жить и думать под луной:

Почему крапивы много,

А коровы — ни одной?

 

3 августа 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Любил село издалека,

Теперь люблю вблизи,

Когда оно у большака

Валяется в грязи.

 

Промчались мимо свет и звук,

Прокрался мимо газ,

Забыл меня давнишний друг —

Родной рабочий класс.

 

Священный дружеский Союз

Поруган и распят.

И я печально признаюсь,

Что в этом виноват.

 

17 августа 2000 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Я не трезвый и не пьяный

Покидаю дом родной.

В сизом мареве тумана

Деревенька за спиной.

 

На три дома лишь три зуба,

Три изношенных горба.

Беззастенчиво и грубо

Их обидела судьба.

 

Загребущими руками

Деревеньку тащит вор.

А она тремя зубами

Уцепилась за бугор.

 

Спотыкаюсь, как спросонок,

Каждой кочке бью поклон.

Белый донник, жёлтый донник

Нависает с трёх сторон.

 

В желтой пене, белой пене

Тонут ранние часы.

Саднит жаркие колени

От пронзительной росы.

 

1 июля 2001 г д. Гудилово

 

 

* * *

 

Металась в четырех углах

Столетняя старуха,

Что провела всю жизнь в делах

И не теряла духа.

 

Сама готовила дрова,

Сама таскала воду.

Да закружилась голова

В лихую непогоду.

 

Крестилась бабка в уголке

Назло нечистой силе,

Чтоб в целлофановом мешке

Её не хоронили.

 

Пока не помутился лоб

И пенсия в кармане,

Она себе дубовый гроб

Приобрела заране.

 

В один из непогожих дней

Достали домовину.

Погурковали бабы с ней

И опустили в глину.

 

Без лишних слез, без лишних слов,

Без лишней мутной стопки

Почтили всех несчастных вдов

И зашвырнули пробки...

 

4 ноября 2003 г. д. Гудилово

 

 

 

* * *

 

            Анне Емельяновне в день 90-летия

 

Я мать запомнил молодою

Среди ровесниц и подруг,

Когда с граблями и косою

Спешила на заречный луг.

 

Я мать запомнил молодою,

Когда за плугом и сохой

Она ходила бороздою

Упругой поступью мужской.

 

Я мать запомнил молодою,

Когда, блуждая по войне,

Она скиталась с ребятнёю

В чужой бездомной стороне.

 

Я мать запомнил молодою

И зла на сердце не держал,

Когда дубасила метлою

За то, что мины разряжал.

 

Я мать запомнил молодою

С вязанкой радостей и бед.

Вся жизнь осталась за горою

С вершиной в девяносто лет.

 

19 декабря 2003 г. д. Гудилово

 

 

Пастушья сумка

                                             Эле

 

Всё тяжелей, всё тяжелей

Пастушья сумка.

Налей, старуха, не жалей,

Полнее рюмку.

 

Налей за счастье пастуха,

За мать-Россию,

За перелески и луга,

За небо синее.

 

Я вспомню зной и холода,

Жару и ливни.

Я был отчаянный тогда

И был счастливый.

 

Меня боялся лютый зверь,

Любило стадо.

А вот теперь, а вот теперь

Душа не рада.

 

Теперь пугают хворь и лень,

На сердце зябко.

Не греет даже в летний день

Баранья шапка.

Хожу-брожу как неживой,

Ступаю слепо,

И кажется над головой

С овчинку небо.

 

Уплыли в вечность журавли

И день вчерашний.

Полынь-травою заросли

Луга и пашни.

 

Всё тяжелей, всё тяжелей

Пастушья сумка.

Налей, старуха, не жалей,

Полнее рюмку.

 

Налей, старуха, я не пьян,

За мать-Россию

Я, может, даже не стакан,

А два осилю!

 

 

Солома

 

                              Дома и солома съедома.

 

                                                     Поговорка

 

За дверью крестьянского дома

Творятся теперь чудеса.

В полях полыхает солома,

И дым выедает глаза.

 

Не думалось и не гадалось,

Чтоб в спешке реформенных дел

Бездумно солома сжигалась

И пепел по ветру летел.

 

Никто никого не осудит,

Не вышлет на Соловки.

Деревня вздохнет и забудет

Натуре своей вопреки.

 

А предок с врожденною грыжей,

Поставив избу и сарай,

Гордился соломенной крышей,

Берег свой соломенный рай.

 

Извечно уклад деревенский

Преследовал недород.

Кормилиц соломенной резкой

Спасал от позора народ.

 

 

* * *

 

Устав в отечестве своем

Бесцельно бить баклуши,

Мы перестраиваем дом

И собственные души.

 

Мостятся пол и потолок

Средь суеты и гвалта.

Гвоздит усердно молоток

И бухает кувалда.

 

И в поте своего лица

Гребем без передышки:

Кто тёс для красного крыльца,

Кто для могильной крышки!

 

21 июля 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Молю у Господа прощенья,

У Саморода и Мецны

За все земные прегрешенья

И соблазнительные сны.

 

Отголосили трубы медные,

Огни и воды — за спиной.

Позволь же, Боже, незаметно

Мне удалиться в мир иной.

 

Гулял бы на лужайке мерин,

Петух бы на плетне орал...

А я б надеялся и верил —

Никто меня не потерял.

 

10 августа 2002 г. автобус "Мценск—Орел"

 

 

* * *

 

Висит в углу лампада —

Позолоченный край.

Лампады мне не надо —

Мне Бога подавай!

"Всеблагий и всесильный! —

Спрошу его в сердцах, —

Зачем развел в России

Неслыханный бардак?"

 

Но в оглушенной хате

Увижу в этот миг

Казанской Божьей Матери

Благословенный лик.

 

Наверно, громко бухал,

Ярился не шутя:

Она забилась в угол,

Прижав к груди дитя...

 

17 сентября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Доживает век бабуся

Не в селе, а в городке.

Всё мерещится, что гуси

Припозднились на реке.

 

Забелел Покров от снега

И донес гусиный крик.

Бабка кличет: "Тега! Тега!" —

Крошит хлеб на половик...

 

14 октября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Скучно в нашенской округе

Без телег и без саней.

Не уйдут зимой старухи

Дальше собственных сеней.

 

Беспросветен, безнадежен

Стариковский божий рай.

Обезручел, обезножел,

Обезглазел отчий край.

 

Обескровлен, обезглавлен

Беззащитный сельский кров.

Рвется ветер в створки ставен

У заброшенных дворов.

 

Воет ветер, бродит вьюга,

Прячет зайцев и лисиц.

Спит безмолвная округа

До прилета певчих птиц.

 

12 февраля 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Не все мужики возвратились

Из дальней чужой стороны.

Зато одержимо трудились

Стожильные дети войны.

 

Теперь от деревни знакомой,

Свернувшейся у реки,

Остались два стареньких дома

И только четыре руки.

 

Вот-вот отойдут домочадцы,

Порвав родословную нить,

И не с кем мне будет встречаться,

И некого хоронить.

 

Ушедшей деревне вдогонку,

Отгрохав внушительный мост,

Радетели тянут бетонку,

Оставив в сторонке погост...

 

7 июля 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Убежали поля от людей,

Разнаряженные в краснуху,

Позабыв удалых плугарей

И поджаристую краюху.

 

Отвернулись луга от людей,

Позаросшие дикой кустаркой,

Отлучившие пчел и шмелей

От пахучих цветов и нектара.

 

Обозлились сады на людей,

Опоясались жгучей крапивой,

Чтобы летом хмельной лиходей

Не обламывал вишни и сливы.

 

Хаты спрятались от людей,

Словно давний забытый могильник,

С неизбывной печалью своей

В лопушатник и чернобыльник.

 

Вдруг почувствуешь в горестный час

Безутешную боль и усталость:

Отказалась деревня от нас,

Ибо мы от неё отказались.

 

8 июля 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

По ночам на забитые хаты,

На развалины и бурьян

Оседает коварно-кудлатый

Современный кислотный туман.

 

Обмывают студеные росы

Обреченную зелень ветвей,

И душа ударяется в слезы

По распятой деревне моей.

 

Скоро примут за городище

Это место в забытом краю.

И начнут ворошить пепелище

И раскапывать душу мою.

 

Перерыв все завалы и норы,

Глядь, найдет перекатная голь

Оловянную ложку, которой

Я хлебал здесь и радость, и боль.

 

6 мая 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

                            Валерию Михееву

 

Малиновые гроздья бересклета

Напоминают явственно о том,

Что завихрилось в долгий отпуск лето

И куролесит осень за окном.

 

То снег с дождем перемешает ветер,

То солнце из-за тучи ослепит.

То снова день туманно-беспросветен

И без причины на меня сердит.

 

Я с детских лет привычен к передрягам

И принимаю их за благодать.

Иду по жизни терпеливым шагом —

Мне негде утешения искать.

 

Лишь на упругих ветках бересклета

Зеленая-зеленая листва,

Как весточка из голубого лета

В честь праздника святого Покрова.

 

14 октября 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Раскатом громовым контужен,

Подслеповатый дождик шел.

А солнце шлепало по лужам,

По-бабьи подоткнув подол.

 

И выпрямляли спину травы,

И шла пшеница в полный рост,

И птицы пели гимн во славу

Российских благодатных гроз.

 

6 февраля 2001 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

С оглядкою, с опаскою,

Желта и зелена,

От Спешнева до Спасского

Всю ночь плыла луна.

 

Невидим и неведом,

Неуловим, как тать,

Я шел за нею следом,

Да не сумел поймать.

 

Схватил ветряка поздний

Её за куцый хвост,

И сыпанулись звезды

На головы берез...

 

28 ноября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Синица прыгала беспечно.

Петух шумел: "Ку-ка-ре-ку!"

Лишь утка крякала над речкой,

Завидев смерть на берегу.

 

Синицу сцапал кот паскудный.

Охотник утку подстерег.

И сам петух свой гребень чудный

От топора не уберег.

 

Мы все у Бога на примете

И на земле, и в облаках.

И жизнь летит на этом свете

На птичьих крыльях и правах...

 

12 октября 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

В кругу берез, рябин и верб,

Когда тепло иль вьюжно,

Соха и плуг, коса и серп

Извечно жили дружно.

 

Была береза в трудный час

И свечкой, и лучиной

И статью радовала глаз,

И красотой былинной.

 

Рябина зимнею порой

Под невысокой горкой

Лечила терпкою корой

И ягодою горькой.

 

А верба в звездной тишине,

Нежна и суеверна,

Дарила радость по весне

И воскресенье вербное.

 

...Вдали берез, рябин и верб

Почтенно и заслуженно

Соха и плуг, коса и серп

Живут в музее дружно...

 

19 ноября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Тишина. Тишина. Тишина.

Лишь качается в небе луна

И над кронами старых ракит

Золотою серьгою звенит.

 

Порошит. Порошит. Порошит.

Лунный свет над землёю снежит.

Лунный снег над полями кружит,

А дорога бежит и бежит.

 

Тишина. Тишина. Тишина.

Лишь звенит под дугою луна.

А на сердце тревога и грусть,

Что уходит былинная Русь.

 

1 февраля 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

По обе стороны дороги,

По обе стороны души

Мелькают символы эпохи,

Обозначая рубежи.

 

Года и дни, цветы и листья,

Созвездья, солнце, облака...

Весь этот мир пером и кистью

Запечатлелся на века.

 

Природа времени любого

Неотразимо хороша.

Пускай "пейзаж" — чужое слово,

В нем бьется русская душа.

 

Она бездумной не бывает

И без ошибки узнает,

Кто по земле своей ступает —

Мудрец, хозяин или мот.

 

По обе стороны дороги,

По обе стороны души

Мелькают символы эпохи,

Обозначая рубежи...

 

20 ноября 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Вспоминаю радостно и грустно

Школьные далекие года.

Утром было холодно и пусто,

Замерзала в чайнике вода.

 

Раньше всех являлось солнце в школу,

Занимало парты и столы

И улыбкой теплой и веселой

Согревало мерзлые углы.

 

За ночь охлажденная ветрами,

Раскалялась в коридоре печь,

И врывалась, хлопая дверями,

Пестрая мальчишеская речь.

 

С детства доходяги и трудяги,

Мы спешили одержимо жить

И горели неуемной тягой

Всё познать и переворошить.

 

С этой доброй завистью и жаждой

За столы садились пацаны,

Чтоб писать чернилами из сажи

Золотую летопись страны.

 

6 февраля 2001 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Я открываю "Бежин луг"

В далеком пятом классе.

Читаю про себя и вслух,

Дивлюсь цветистой фразе.

 

Я жгу костер на том лугу,

В селе горланит кочет.

Мальчишки шепчутся в кругу,

И девочка хлопочет...

 

Исчезнет утром за бугром

Ночная панорама.

Я распрощаюсь с тем костром

И школьною программой.

 

Однажды вспомню дивный луг

И бежинскую пойму:

Представлю ясно детский круг,

А девочку не вспомню.

 

Не отыскать её примет

Ни у костра, ни в классе.

Её непоправимо нет

В тургеневском рассказе.

 

5 февраля 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Возле заповедника

Замер "Интурист".

Господа-наследники

Смотрят сверху вниз.

 

Подбежал мальчишка —

Худоба и прыть:

— Бросьте мелочишку —

Булочку купить...

 

Дама глаз скосила,

Стала распекать:

— Не позорь Россию

И родную мать!

 

Мальчуган взлохмаченный

Давится слюной:

— Мне Россия — мачеха,

Я ей не родной...

 

2 марта 2002 г. д. Гудилово

 

 

Вербный родник

                                      Саше

 

Может, ночью,

Может, на рассвете,

Просверлив кремнистый материк,

Выбился в туманное столетье

Озорной гудиловский родник.

 

В стае звезд безвестных и знакомых

Плыл по небу золотистый серп.

Засыпал родник среди черемух,

А проснулся в окруженье верб.

 

Будут в нем купаться ночью звезды,

Приходить бобры на водопой.

Будут вечно повторяться вёсны

С вербным воскресеньем над рекой.

 

Я вот-вот уйду или уеду,

Навсегда покину этот край.

Ты, возможно, позабудешь деда,

Но родник заветный навещай.

 

Не беда, что не увидишь сруба,

Подойди, нагнись и поклонись,

Чтобы память заломила зубы

И всплеснула дедушкину жизнь.

 

9 апреля 2001 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Вместе пили, пели, обнимались,

Возводили дружбу, словно храм,

А потом с похмелья разбежались

По глухим углам и конурам.

 

Наживали, строили, творили,

Мучаясь, дерзая и горя,

А потом кощунственно делили

Пушкина и Кобзаря...

 

Никому в башку не приходило

И никто не в силах объяснить:

Как же можно братские могилы

И святые мощи разделить?

 

Всё мы, братцы, сволочные люди,

Мы всю жизнь обречены страдать:

Это мы позволили Иуде

И Христа, и Родину предать.

 

7 апреля 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Предчувствуя лихую стужу,

Касаясь ветками окна,

В мою заглядывают душу

Седые клены Шеншина.

 

Меня заворожило с детства

Багряным и резным листом

Эпистолярное наследство,

Разбросанное под окном.

 

Я снова маюсь до рассвета,

Чужие мысли вороша.

Листает мемуары Фета

Моя бессонная душа...

 

1 октября 2000 г. г. Мценск

 

 

* * *

 

Поклонюсь раките древней

И забытому жилью.

Посреди пустой деревни

Постою и — не стерплю...

 

Вереницею веселой,

Окунувшись в синеве,

Второпях примчатся пчелы,

Припадут к сырой траве.

 

Муравьи замрут от страха,

Понимающе вздохнут:

Вероятно, сок на сахар

Пчелы ушлые берут.

 

Пчелы шумно суетятся,

И догадливый поймет,

Из чего стихи родятся

И берется дикий мёд.

 

4 августа 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

На бойком сельском перекрестке,

По кромке горок и бугров

Копали бабы и подростки

Глубокий —

   против танков —

                                     Ров.

 

Долбили жаркими руками —

Киркой и ломом в поздний час:

Летели искры из-под камня

И звезды сыпались из глаз.

 

И, не жалея сил и пыла,

Старалась каждая рука,

Как будто свежую могилу

Спешили вырыть для врага.

 

А ныне без вражды и злости

Я прохожу заречным рвом:

Белеют камни, словно кости,

Тугим обмытые дождем...

 

14 августа 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Мы в саду курочим блиндажи,

Пилим бревна из былого хлева.

Бабушка колдует у дежи,

Выпекая с лебедою хлебы.

 

Печка докрасна раскалена,

Золотятся на поду коврижки.

Стонет за околицей война —

Гулко, тяжело, без передышки.

 

Хлебный дух плывет по сторонам

И на полках прячется в амбаре.

Но еще горчит по вечерам

Ветерок пороховою гарью.

 

Медленно уходят облака

С тяжкими раскатами на запад.

И зовет отцов издалека

Этот неизбывный хлебный запах.

 

11 ноября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Под сенью надежного крова

Висит на гвозде у стены

Армейская сумка отцова

С далекой победной весны.

 

Лежат в ней медаль "За отвагу",

Потертый военный билет,

А наградную бумагу

Венчает известный портрет.

 

Хранитель той сумки до срока

Ушел из позорной страны,

Охаявшей зло и жестоко

Реликвии славной войны.

 

Еще ошкурят отморозки

И всякий отрепьевский сброд

И дивные наши березки,

И наш дурковатый народ.

 

Презревшая недоумков,

Висит на гвозде у стены

Армейская батина сумка

С далекой победной войны.

 

8 ноября 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

У каждой заброшенной хаты,

Не ведая ночи и дня,

Стоит без вины виноватый

Бессменный хранитель огня.

 

Виновники запустенья

Давно по земле разбрелись:

Кто спился до одуренья,

Кто вымолил райскую жизнь.

 

А столб при любой передряге

Хранит от ворюг провода:

Глядишь, заскучают бродяги

И снова вернутся сюда.

 

Стоит без вины виноватый,

Что нет ни души за версту,

Похожий судьбой на солдата,

Который забыт на посту.

 

7 июля 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Не околачиваю груши

И не живу с Россией врозь.

Я упрощаю жизнь и душу

И выпрямляюсь, словно гвоздь.

 

Но гвозди гнутся от удара,

Когда колотят наугад,

Когда бездумно и бездарно

Глупцы по шляпке их гвоздят...

 

1 апреля 2004 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Мрачнеет небо синее

Над брошенным костром.

Бесхозная Россия

Охвачена огнем.

 

Горит Москва осенняя

И зимняя Чечня,

И нет нигде спасения

От дури и огня.

 

И горький дым Отечества

Багровою волной

Гудит, клубится, мечется

В сердцах и над страной.

 

Дымят вокруг торфяники,

И русский лес горит.

А забулдыга пьяненький

Погоду материт...

 

4 октября 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Затрепетала синева,

Звезда вспорхнула шало.

Сухая вспыхнула трава —

И пламя заиграло.

 

И заметался, словно зверь,

Огонь между домами:

Он в окна лез, ломился в дверь

И крышу рвал когтями.

 

Был жгучий ветер в стельку пьян,

Хватив чужого горя:

Зловеще полыхал бурьян

На брошенном подворье.

 

Осточертело людям жить

При этой заварухе,

И некому пожар тушить

Теперь по всей округе.

 

И горше не познать беды,

И нет судьбы плачевней:

Горят луга, поля, сады —

Горит сама деревня!..

 

27 марта 2002 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Здесь был наш скудный огород,

Тянулись ровно грядки,

Да повилика и осот

Чинили беспорядки.

 

Их ловко тяпками секли,

С корнями вырывали,

Чтоб сок у матушки-земли

Они не воровали.

 

Давно уж тех на свете нет,

Что не мирились с ними.

Затравенел их давний след

И выветрилось имя.

 

Теперь отцовская земля

Встречает, словно друга,

Меня гудением шмеля

И разнотравьем луга.

 

А всё под ложечкой сосет,

Что с кашкой и рябинкой

Здесь повилика и осот

Цветут неистребимо...

 

24 июля 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

Оглянулся случайно назад —

И невольно душа онемела:

Вновь на шее России висят

Хутора, отруба и наделы.

 

Забивает дорогу метель,

Впереди беспросветно, как ночью.

Даже мертвый вступает в артель!

Как же можно живым — в одиночку?

 

Смерть бывает красна на миру,

В одиночестве — некрасива...

Я, наверно, в деревне помру

В окруженье берез и осинок.

 

15 июля 2003 г. д. Гудилово

 

 

* * *

 

                             Что стоишь, качаясь,

 

                            Тонкая рябина?

 

                                      И. Суриков

 

Этот дуб от зноя и от ветра

За рекою поле охранял,

А под осень по вине поэта,

Словно слёзы, желуди ронял.

 

А рябина гнулась и качалась

Горемычно на краю села

И, скрывая явную усталость,

Перебраться к дубу не могла.

 

Снова осень в лужах зарябила,

И, кляня нескладную судьбу,

Приклонилась тонкая рябина

Грустно к телеграфному столбу...

 

12 мая 2002 г. г. Мценск

 

 

НИКОЛАЙ МЕЛЬНИКОВ

 

ПИСЬМО

Здравствуйте, все, кто услышит нас!

Наше письмо – открытое!

Пишет вам в тихий вечерний час

Деревня, вами забытая!

 

Длинные тени легли на траву,

Ушли дневные заботы.

Мы собрались и пишем в Москву:

Быть может, услышит кто-то?

 

Нам столько хотелось всего рассказать,

Но сразу просятся строки –

За что вы оставили нас умирать?

Зачем же вы так жестоки?

 

Нас будто бы нет – мы как дым, как туман,

Ходячие тени без плоти…

Родные, куда же вы без крестьян?

К какой вы цели идёте?

 

Но… всё по порядку… Мы живы пока,

Хоть жизнь наша еле тлеет,

Хоть невзлюбила власть мужика

И баб с детьми не жалеет!

 

Мы брошены здесь – поглядите на нас,

Поймите же все, кто может:

Погибнет деревня – приходит час,

Но вы – погибните тоже.

 

Будут ночами звёзды сиять

Над тем, что жило когда-то,

И будут поля на Руси зарастать,

И рухнет последняя хата.

 

Если теперь не желает страна

Тяжкий наш труд уважить,

Значит, деревня ей не нужна –

Нужна земля на продажу.

 

Нет к нам вниманья! Хозяина нет!

Былого нет уваженья!

Для нас он не белый, наш белый свет –

Тленье… вокруг тленье…

 

В лихую годину, во веки веков,

Когда нам враги грозили,

Мы в бой посылали лучших сынов

За землю и за Россию.

 

А бабы, как кони, тянули плуги,

Скрипя зубами, пахали…

Родина! Слышишь ты нас? Помоги!

Мы тебе всё отдали!

…………………………………………

Деревни, как лодки, ложатся на грунт,

Объятые тьмой громадной.

Не будет протестов, не вспыхнет бунт

«Бессмысленный и беспощадный».

 

… Мы очень устали… Порою ночной

Нам стало нередко сниться,

Как слёзы свои загребаем рукой

И сеем, словно пшеницу.

 

 

***

Поставьте памятник деревне

На Красной площади в Москве!

Там будут старые деревья,

Там будут яблоки в траве,

И покосившаяся хата

С крыльцом, рассыпавшимся в прах,

И мать убитого солдата

С позорной пенсией в руках!

 

И два горшка на частоколе,

И пядь невспаханной земли,

Как символ брошенного поля,

Давно лежащего в пыли!

И пусть поёт в тоске и боли

Непротрезвевший гармонист

О непонятной русской доле

Под тихий плач и ветра свист!

 

Пусть рядом робко встанут дети,

Что в деревнях ещё растут –

В наследство им на белом свете –

Всё тот же чёрный, рабский труд!

Присядут бабы на скамейку,

И всё в них будет как всегда:

И сапоги, и телогрейки,

И взгляд потухший в «никуда»!..

 

Поставьте памятник деревне,

Чтоб показать хотя бы раз

То, как покорно, как безгневно

Деревня ждёт свой смертный час!

Ломали кости, рвали жилы,

Но ни протестов, ни борьбы –

Одно лишь «Господи, помилуй!»

И вера в праведность судьбы.

 

Поставьте памятник деревне

На Красной площади в Москве…

Там будут старые деревья

И будут яблоки в траве…

 

 

НИКОЛАЙ МРЫХИН

 

Давнее

 

День прошел - и слава Богу.

Солнце скрылось за горой

И соседка - недотрога

Крутит локон золотой.

 

А сестренка ладит тесто,

Значит, будут пироги,

Кот на печке занял место

И в калач свернувшись,спит.

 

Словно блин, луна в окошке:

И печальна , и светла.

Пролегла ее дорожка

До ближайшего села.

 

 

***

 

К речке склонилась смородина.

Волны качают звезду.

Много дорог мною пройдено,

Верится, много пройду.

 

Мне ли о прошлом печалится,

О несвершенном тужить?

Дремлет Россия-молчальница,

И продолжается жизнь.

 

 

Тропиночка

 

Бежит моя тропиночка.

Как тихий ручеек -

То взгорье, то ложбиночка,

То снова буугорок.

 

Другим - дороги торные

Дал всемогущий Бог,

А мне - тропинка скромная

Дороже всех дорог.

 

Чуть видной паутиночкой

Куда-то вдаль маня,

Бежит моя тропиночка,

Единственно моя.

 

 

Май

 

Проказник-май прически у деревьев

Растреплет легким ветром озорным,

С восторгом стукнет неприкрытой дверью

И всколыхнет сирени синий дым.

 

Вспугнет грачей чернеющую стаю.

От ближних мест до дали, до межи,

Как щупальца медуз, с небес свисают,

С брюхатых туч белесые тяжи.

 

Над пашнею, над речкою, над садом -

Предгрозье. Тишина. Мгновенье, во т -

Прольется дождь веселым водопадом,

По лужам спляшет бешеный гавот.

 

И снова тишь.

Бездонна высь, безбрежна,

Берез трепещут клейкие листы,

Взошли на взгорье робкие подснежники

И медуницы первые цветы.

 

И хочется мне, несмотря на годы,

Увы, но время не воротишь вспять.

В минуты пробуждения природы

Кораблики бумажные пускать.

 

 

Я вернулся домой

 

Белокурые косы расплел по низинам туман,

Упадают на травы ночные, холодные росы,

И вдали за рекою девчата поют под баян

Про любовь и разлуку - извечные жизни вопросы.

 

Я вернулся домой, здесь не помнят, забыли меня,

Кто-то в землю ушел, кто покинул родные пенаты.

Пишь под сенью березы ручей все струится звеня,

И стою перед ним, пилигрим, без вины виноватый.

 

Сброшу ношу дорог и коросту чужих городов.

Позабуду потери, утраты свои, неудачи.

Окрылится душа, обретя вновь родной, отчий кров.

И, холстами туманов укрывшись,

Светло и по- детски заплачу.

 

 

Опять родимые места

 

Опять родимые места,

Где запах подового хлеба.

Все те же травы, то же небо,

Но Родина уже не та.

 

И я давно, увы, не тот.

Познавший боли и утраты.

В карманах, на душе заплаты,

И время подводить итог.

 

И нет. которых я любил,

Ушли, которые любили,

Как птицы, в даль, в туман уплыли,

Оставив в небе шорох крыл.

 

Как много сделать не успел...

И сердце так захолонуло,

И легким ветром опахнуло,

Как будто ангел пролетел

 

 

Ожидание чуда

 

Не люблю громагласных людей-трепачей,

Не люблю также тихих - в них дремлет Иуда.

На луга ухожу. где бормочет ручей.

Я живу в ожидании чуда.

 

Молодую травинку в зубах задержу,

С паутинками ветер играет.

Наблюдаю - шагает медлительный жук,

Муравьишко на ветку взбегает.

 

Пролетел самолет, звук унес за собой -

Тишиной вновь природа объята,.

Голубые стрекозы над сонной водой,

Воздух пахнет полынью и мятой.

 

Хоть дороги.бывали порой не легки,

Не закралась мне в сердце остуда.

Всем напастям и бедам назло. вопреки,

Я живу в ожидании чуда!

 

 

Храм вечерний

 

В ночь злую, когда буран рыщет,

Мгновенье - и стекла из рам,

Пытаюсь я на пепелище

Души, одинокой, поникшей

Воздвигнуть сиящий храм.

 

Осмыслить пытаюсь былое,

Разжечь вновь в душе жар огня,

Ведь билось в груди молодое

С надеждою, верой, любовью

Сердечко в груди у меня!

 

Ведь были ж минуты прозренья.

Ужель, безвозвратно прошли?

На клиросе светлое пенье

В прощенное то воскресенье

Звучало.

И гасло в дали.

 

И эти минуты покоя,

лишь вспомню:

Чуть зрим, легкокрыл,

Безгрешною, детской душою

Весь мир озаряя собою,

Под куполом голубь парил.

 

И спит под горою деревня.

И роща.

И сад снежный спит.

Лишь храм,

Величавый и древний,

Как будто в минуты творенья,

Янтарной свечою горит.

 

 

Последний листопад

Из цикла "Осенние элегии"

 Естьтайный миг

Очарования в природе,

Когда вальсирует

Последний листопад -

В прощальном танце

Листья хороводят.

Как год.

Как век.

Как сто веков назад.

 

И откликается

Пронзительно и чисто

Душа

В час откровений,

В этот миг.

И падают последние мониста

С дубрав

На лоно матушки-зеили.

 

Щеки коснется

Паутинки проседь.

Рукой подать

До первых холодов.

Смычками ветра

Блюз играет осень

На звонких струнах

Стылых проаодов.

 

 

Охальные стихи

А.В.М

 

 В густых, дремучих травушках

Июльским жарким днем

С "боярыней-сударушкой"

Любовь, как чашу, пьем.

 

Березки не качаются,

И марево дрожит,

И не о чем печалится,

И незачем тужить.

 

Секундочки не движутся.

Как век, протяжен день.

Целую в губки-вишенки,

В малининки грудей.

 

Нам по сердцу забавушка.

Тут места нет словам.

Лежим в медовых травушках,

Как с Евою Адам.

 

 

Банька

 

Песня исполняется ансамблем "Фольк". Ижевск

 

Луч погас последний, тонкий

И луга укрыл туман,

О любви заводит звонкий

За околицей баян.

Завтра утром, спозаранку

Травы росные косить.

Милая. не плохо баньку

Нам сегодня истопить.

 

Радость-банька, чудо-банька!

Солнышко. парку подбавь-ка.

Не жалей, плесни еще!

С любушкой без бани жарко,

Но, а с банькой горячо!

 

То ли паром обжигает,

То ли жар от ласк твоих!

В мире чище не бывает

Банной, праведной любви.

В бане пахнет терпкой мятой

Да полынною травой.

Все, что в бане - чисто, свято.

 

И слоится сыроватый

Пар,

Как нимб, над головой..

 

 

Фермеру Елене Собиной

 

Гроза крылом задела озимь

И деревеньку под горой,

На землю скупо капли бросив,

Далече путь держала свой.

 

Громы еще ворчали где-то

И молкли в розовой дали.

До Воткинска порой рассветной

Вы благосклонно подвезли.

 

Читал стихи,. чеканя слово,

Блестели капли на стекле,

"Впервые вижу я живого

Поэта" - вы сказали мне.

 

Живой, и славно, что до срока

Могильный холод миновал.

И образ женщины далекой

Ваш профиль мне напоминал.

 

Она меня давно забыла

И я о ней не вспоминал,

Волною памяти накрыло

Далекой -

Как девятый вал.

 

Зачем же,. по какой причине

Всплывает, что давным-давно

Растаяло, как первый иней,

Иль улеглось песком на дно.

 

А вот, глядишь ты, так нахлынет,

Так болью сердце обожжет:

Как будто-то не давно - а ныне,

Иль только вот,

Проиизойдет.

 

Машины мимо проносились,

Мурлыча. напевал мотор.

И вел я с фермершей красивой

Непринужденный разгоаор.

 

 

Любушка

 

Не берег честь смолоду.

Словно тень, по городу,

Городку радушному

Улицей иду.

Хоть чужой,

Но дорог мне,

Он, как свет

В родном окне,

Городок с церквушкою,

Кувшинками в пруду.

Здесь живет любимая,

Здесь на этих улицах

Оставляет, славная,

Свой летящий след.

И звучит в душе моей

Песня лебединая,

Что хранил дпя любушки

Много-много лет.

И спросил старушек я

В глаженых платочках,

"Где -спросил - та улица,

Где - спросил - тот дом,

Ставни дома в кружевах,

Рядом с домом почта".

Подсказали, славные:

"Справа, за прудом".

Только вот у дома

Ставни заколочены.

Двор зарос муравушкой,

А ступени - мхом.

Оборвалась ниточка,

Ниточка непрочная.

И гуляет ветер

В домике пустом.

.................................

Зыбкой детской, нежною,

Мой вагон качается

И слоится в тамбуре

Сигаретный дым.

И любовь безгрешная

Все грустит, печалится -

На руке наколочка

С профилем твоим, :

 

 

Деревня. Вечер

 

Играет балалаечка.

Туман - российский смог.

Лежит смиренно лаечка,

Свернувшись, подле ног.

 

За речкой - синей веною -

Храм рубленный стоит:

Лет сто ему, наверное,

Он, как и я, старик.

 

На гари куст не вырастет -

Стою на рубеже.

Толь - ангелы на клиросе,

Толь - демоны в душе.

 

 

Романс

 

Строки написаны, как песенный текст. Исполняется ижевским бардом Александром Чайниковым

 

Солнце рыжее

За дальний холм садится,

Паутинка нежная парит.

Никуда не надо торопиться,

Ни о чем не надо говорить.

 

Потянуло холодком от речки,

Небеса окрасились в кармин.

Милая, давай затопим печку,

Деревенский. славный наш "камин".

 

Много ли для счастья в жизни надо?

После всех дорог. после разлук -

Любоваться заревом заката,

Слышать рядом милой сердца стук.

 

Вот уже на небе яркой скобкой

Рядышом с невестой - звездой.

Как она, такой же юный, робкий

Серебрится месяц молодой.

 

Застелю кровать я тишиною,

Притушу сияние звезды,

Милую туманвми укрою

И украшу радугами сны.

 

Пусть мгновенье это дольше длится,

(Промелькнет -его не повторить),

Когда нам не надо торопиться

И не о чем не надо говорить.

 

 

Лебедевка

 

В.В.Морозову

 

Где барский дом - тишь, залустение.

Лишь ветер вечное поет.

Печально, заунывно пение,

Что сердце вздрогнет и замрет.

 

Все те же травы, небо сине

И сосен рыжие ствопы,

Не слышно только клавесина

И шумных игрищ детворы.

 

А было все: и в небе радуга,

Мелькала за верстой верста.

Летела тройка от Елабуги

До Лебедевки по холстам.

 

Играло солнце в сбруе искрами,

А барин был надменно хмур.

И, пес цепной, пред ним заискивал

Сам управляющий де Бур.

 

Былы с мазурками да вальсами,

Охоты во весь русский пыл,

Лебедку ублажая ласками,

По пруду гордый лебедь плыл.

 

Мгновеньем пролетели годы:

Все меньше пляшут, больше пьют.

Иная жизнь, иные моды,

Иные песни здесь поют.

 

Загажены луга и воды,

Лишь чисто сопнышко-медаль.

Мне жаль загубленной природы,

А барство кануло - не жаль.

 

И и в ряске, в тине пруд заросший,

Как будто не было тех дней -

Бурьяном поросли дорожки.

 

Не стало белых лебедей.

 

 

Письмо от Вани супружнице Катеньке

 

Зернышко по зернышку,

Капелька по капельке.

Где ж ты, мое солнышко,

Свет-супруга Катенька?

 

Болтанул какой-то гад,

Сдохнуть ему, змею,

Что тебя хоть в хит- парад,

Даже топ-моделью.

 

Видно, тюкнули веслом,

Железякой гнутою.

Куда, дуру. понесло,

Дуру звезданутую?

 

И какая ж ты модель,

Баба косоглазая?

Плоско все. Тут мерь-не мерь,

Да и ноги разные.

 

Дед наш с печки не слезат,

Все кряхтит да охает.

А маманя вся в слезах.

Ох,. до чего же плохо нам!

 

Куры перестали несть,

Воробьи проклятые,

А козел облез наш весь

И лежит за хатою.

 

Говорю, как на духу,

Сразу пить заброшу я,

И куплю тебе доху,

Платьице в горошину.

 

Зернышко по зернышку,

Капелька по капельке.

Возвращайся, солнышко,

Свет- супруга Катенька.

 

 

Мой сельский край...

 

Мой сельский край,

Мой дивный край былинный,

К тебе душой навеки я прирос.

Петух здесь каждый мнит себя павлином

И "дворянин" здесь всякий сельский пес..

Здесь из лугов хмельные ветры веют -

Становишься вмиг пьяным без вина.

Меня аршином деревенским мерит

Родимая до стона сторона!

Когда иду по древнему погосту,

Под этой ли березкой, той сосной,

Спокойно думается, думается просто,

Я обрету забвения покой.

 

Приемлю все: измены и потери,

Но эту землю. мне - родную мать,

Но землю эту, где люблю и верю,

Возможно вместе с жизнью лишь отнять.

 

 

Кузнечик

 

Внуку Мишеньке

 

В клеверах - мириады кузнечиков.

Стрекот - "песнею песен" зови.

Быть бы лету порой бесконечною -

Стрекотали бы все о любви.

 

Внук Мишутка - кузнечик, кровиночка,

Ручейком твой журчит голосок.

Как в степях заповедных былиночка,

Как в осенних полях колосок.

 

Бородою тебе щечку трогаю

И головушку глажу рукой.

Ах, внучок, деду надо ли многое?

Ах, кузнечик ты мой дорогой!

 

Ах, внучок - егоза. Лучик света,

Утешенье седых лет моих.

Стань хоть кем, но не русским поэтом,

Незавидная доля у них.

 

 

Баянист

 

Геннадию Орехову, сельскому баянисту

 

Разверни меха пошире,

Слава, друг мой баянист.

В заполошном этом мире

Я, как на берёзе лист,

 

Что промыт дождями, светел,

Ждет, печаль свою тая -

В миг сорвет октябрьский ветер...

Пой, баян, душа моя!

 

Пой, баян, с веками споря,

Про зазнобу ямщика,

Про Байкал - широко море,

Да про думу Ермака.

 

Баянист и рад стараться!

Бросил пальцы сверху вниз.

(Это только чтоб размяться)

Ах, хитрюга-баянист!

 

На плече ремень расправил,

Улыбнулся. подмигнул,

Пальцы на ряды поставил

И рванул. Рванул! Рванул!!

 

Песнь взвилась веселой птицей,

Звонкой птицей в облака:

То на солнышке искриться,

То печалиться слегка.

 

Нет границ у ней, предела!

Где тут край. где верх, где низ!..

Как ты, песня, порадела,

Чтоб печали унялись.

 

Лучше правды - только грёзы.

И ведет вдаль за собой...

 

Лист трепещет на берёзе,

Лист последний,

Лист живой.

 

 

Осеннее

 

Зачарованный стоит

лес,

Словно выключен на время

звук.

Раздаётся в тишине

окрест

Лишь сердечка моего

стук.

 

Ну, а воздух духовит,

свеж,

Ароматный. листвянной

настой.

Нарезай его ломтями -

ешь!

Стылой неба запивай

синевой!

 

Словно сбросил я годов

груз,

Словно жизнь моя ещё -

не вниз.

Я по лесу иду -

хруст-похруст.

А на куртке,. как погон,

лист.

 

 

Сельская идиллия. Дубль первый

 

"Хорошо иметь домик в деревне". Из рекламы

 

Не жажду чьей-то боли, крови.

На том стоял, на том стою.

Пойду задам сенца корове,

А сам в сторонке покурю.

 

Косит буренка глаз лиловый.

"Ешь, крутобокая мадам,

А коль подскажешь строчку, слово,

Ещё вдобавок сена дам".

 

Вдали от городского топота

Соблазнов мерзостных лишён,

Живу не торопко, не хлопотно,

В ладу с природой и душой.

 

России малая кровиночка -

Я ей не пасынок, а сын!

Иду, верчу в руке травиночку,

Травинку в искорках росы.

 

 

Сентябрь

 

Как солдат-новобранец озимое поле -

Колкий ёжик веселой, золотистой стерни.

Русь моя! До сладчайшей. пленительной боли

Мне милы все просторы. все дали твои,

И в дремотной тиши на погосте - пригорке

Робкий шепот столетних твоих тополей,

И курлычущий зов на алеющей зорьке -

Клик прощальный летящих на юг журавлей.

 

 

Рождественская ночь

 

На кошачьих лапах ночь ступает,

На деревьях изморози вязь.

В небесах бескрайних молодая

Звёздочка хрустальная зажглась.

 

Так из год в год, тысячелетья,

Как невеста юная, чиста,

Звёздочка на небе синем светит,

Славя день рождения Христа.

 

Пожелаем в эту ночку счастья

Всем кто близок и от нас далёк,

Да любви, да доброго участья,

Да ещё везения чуток.

 

А над сельским храмом, над соборами

Всё летит до самых дальних мест

Звонкими, как песня, перезвонами

Колокольный, светлый благовест.

 

 

Яблонька

 

В холодной звонкой тишине

Снег с неба падал.

В пушистой нежной пелене

Я шёл по саду.

 

И сад, и домик-старичок

В убранстве белом.

И только яблонька-дичок

Костром горела.

 

Плоды пылали в белой мгле,

Срывал их ветер.

Клонились к матушке-земле

Устало ветви.

 

И струны дрогнули души,

Теплей ей стало.

 

А солнце яблоком большим

С небес сияло.

 

 

Короче день...

 

Короче день. Всё реже, реже солнце,

Лицо всё чаще опахнёт вдруг холодком.

А по утрам - хрустальными оконцами -

Покрыты лужи тоненьким ледком.

 

Трубит из поднебесья птичья стая,

Вмиг отголосок ветер вдаль унёс.

И жёлтенькие ленточки вплетает

Принцесса-осень в зелень дев-берёз.

 

 

***

 

Деревня милая! Твои седые крыши

Милей дворцов мне, небоскрёбов-башен.

Здесь до земли погостной много ближе,

А к Господу ещё поближе даже.

 

И, как дитя, здесь родничок лопочет,

Страшит, чарует, манит тайной лес.

И заревое солнце - рыжий кочет -

Я думаю, из наших сельских мест.

 

 

***

 

Догорает закат.

И ложатся усталые тени

На поля и луга,

На дороги, бегущие вдаль.

Как цветы фантастических,

Странных каких-то растений,

Словно кто на природу

Набросил печали вуаль.

А на глади пруда,

Что томительно нежен и кроток,

Как на фото,

Застыл одинокий зелёный листок.

На остывшем песке

Остова догнивающих лодок,

Как гигантские рёбра

Погибших когда-то китов.

И такая тоска...

И томленье.

И нега такая,

Словно мир задремал.

Да и время само замерло.

Лишь стремительный стриж,

Над моей головой пролетая,

Опахнул ветерком,

Словно ангел холодным крылом.

 

 

Деревенский поэт

 

Нет, я не Байрон, я другой... М. Ю. Лермонтов

 

Не Гораций, не Байрон,

Не Петрарка. не Фет -

Я живу, словно барин,

Деревенский поэт.

 

Выйду как на подворье

Утром раненько я,

Мне желает здоровья

Вся скотина моя.

 

По- французски с прононсом

Лает верный мой пёс

С неизменным вопросом:

"Поэт, кости принёс?"

 

По деревне пройдусь я,

(А походка легка)

С бабкой славною Дусей

Погутарю слегка.

 

Щурит глазоньки бабка

На разливы огней.

Целовались мы сладко,

Помню, в юности с ней.

 

Это что-тго да значит!

"Наливый,. Дусь, первак!

За любовь, за удачу!"

А иначе-то как?

......................................

 

Хоть не Байрон, не Гейне,

Не Петрарка. не Фет -

В моей милой днревне

Я первейший поэт!..

 

Потому что другого

И за тридцать вёрст нет.

 

 

Роняет ли роща...

Роняет ли роща с ветвей лист последний, сквозной,

Иль злобствует вьюга, снегами-холстами играя,

С высоких небес ли струится полуденный зной -

Мне мил отчий край и земли я прекрасней не знаю!

Я, сын твой, Отчизна, сын кровный, с душой молодой,

Мне искони пращуром ты вековечно завещана.

С любовью сыновьей склоняюсь я перед тобой

И боль твоя каждая в сердце зарубкой отмечена.

И падают листья, державное солнце встаёт,

И в цвете луга, вновь закаты костром догорают.

Никто нас не сломит, ничто нас с пути не свернёт,

Пока Русь любовью нас, правдой своею питает!

 

 

Деревня Лековай. Перевод с удмуртского

 

Автор: Владимир Михайлов. Перевод: Николай Мрыхин

 

Сладко спит моя деревня,

Милый сердцу светлый край.

Здравствуй мир удмуртский, древний -

Деревенька Лековай.

 

Приютила на три года,

Стала вехою в пути.

За промашки, я не гордый,

Повивинюсь,

А ты прости.

 

Были добрые улыбки,

Радость встреч и боль обид.

Вспомню прошлые ошибки -

И окрасит щёки стыд.

 

Как девчонка, одеяло

Сбросив в лог туман седой,

Предо мною ты предстала

Чистой, светлой, молодой..

 

Твой покой не потревожу

И тебя не разбужу.

Всё былое подитожу,

На прощание скажу:

 

"Буду помнить лишь хорошее,

А дурное сгинет в тень".

 

За спиной оставив прошлое,

Ухожу я новый день.

 

 

По грибы

 

Шелестит монотонно ситничик

По листве берез,

Скатам избы.

Как закончится дождик,

В осинничек

Пойдём с милою по грибы.

 

Будет пахнуть

Травою прелою

И ромашки клонится нам вслед.

Ты, как в юные лета,

Несмелая.

Да и мне лишь семнадцать лет.

 

Но засвищут пичуги вдруг яростно.

Речку- время

Воротишь ли вспять?

Пролетели годочки безжалостно.

 

Что осталось?...

Грибы собирать!

 

 

Душа родника

 

Родник воркует и поёт,

На солнце блёстками искрится.

Ни на мгновенье не замрёт.

Поёт весёлой звонкой птицей.

 

Чета берёз над ним склонясь,

О чём-то шепчутся игриво.

Земли, воды и неба связь

Едина и неразделима.

 

Неразделим воды союз

С землёй

И синью небосвода,

Как нераздельна наша Русь

С душою русского народа.

 

Не раз случалрсь так:

Предел.

И нет Руси - иное царство.

И оскудел родник, отпел.

Вкрууг ложь, да злоба, да коварство.

..................................................................

Но снова соловьём поёт,

На ярком солнышке сияя -

России символ

И её

Душа всевечная, живая.

 

 

Возвращение к истокам

 

Не был долго в отчем крае.

Кажется, что целый век.

Родника вода живая

Память освежит тех лет.

 

Тех мальчишеских, упрямых,

Незабвенных, славных лет:

Вот мне "цыпки" мажет мама,

На коня сажает дед.

 

Вновь спешу, с годами споря,

Снова молод, полон сил,

К той сосне, где "марьин корень"

Тоне рыженькой дарил.

.......................................................

Лижут берег мерно волны,

Затихая на бегу.

И вдыхаю воздух вольный.

 

Надышаться не могу.

 

 

Земляничная поляна

 

Пахнут губки земляникой -

Сладкой. нежною, лесной.

На полянке невеликой

Твой, июль, не страшен зной.

 

Туес полон ягод спелых -

Алой, страстной красоты.

Улыбнешься и несмело

"Милый" - прощебечешь ты.

 

Я намёки понимаю.

Без словесной шелухи

Тебя нежно обнимаю.

Да простит, Господь, грехи.

 

Земляниченки целую.

Земляничная любовь.

И не надо мне иную.

Эту, ту - целую вновь.

 

Пьян и весел без рюмашки.

Земляники аромат.

Да примятые ромашки.

Да берёзоньки шумят.

 

С милой нам не надо рая -

С ладушкой и так в раю!

Тебя, грешница святая,

Не люблю -

Боготворю!

 

 

Маша-фермерская дочь

 

Из дорожного цикла

 

Конь твой резвый послушен поводу.

Как тугая струна, тетива.

По какой -такой прихоти, поводу

Ты над ним обрела права.

 

Даже папенька - всё сторонкою:

"Чистый леший, чертяка злой!"

Только ты лишь под песенку звонкую

Смеешь дерзко набросить седло.

 

Чаровницею, солнышком- Машею

Величают тебя все друзья.

Во всем мире, наверно, нет краше.

Не влюбиться в такую нельзя.

 

Эта встреча, как с прошлым свидание,

Песня русская под гармонь.

 

Глаз- озер колдовских чарование.

 

И по росным лугам в утро раннее

Под тобой вдаль летит конь-огонь!

 

 

Сельская идиллия. Ещё одна

 

Летний день, как льдинка, тает.

И жучиху любит жук.

Полубомж и пролетарий

На завалинке сижу.

 

Пышнотелая доярка

За удоями идёт

Солнце в небе светит ярко.

Птаха песенки поёт.

 

Вспоминаю. Что осталось?

Было пудиков в ней семь -

Одно время кувыркались

С председательшей в овсе.

 

В сандалЯх на босу ногу -

Счастлив так, хоть песни пой!

И гневить не буду Бога -

Пусть и хворый, но живой!

 

 

За кладбищенской оградой...

 

За кладбищенской оградой,

Там за полем спелой ржи,

Никуда спешить не надо.

Положили...

И лежи.

 

Не останешься без места:

Будь ты трус или герой,

Грешник,

Праведник известный -

Всем споют: "За упокой".

 

Завивает ли пороша,

Льют ли серые дожди,

Ничего их не тревожит,

Оттревожились они.

 

И течёт речушка Лета

В пустоту из темноты...

 

Придёт времечко -

Всё это

На себе проверишь ты.

 

 

Разговор с дворовым псом в распутицу

 

Дождь - стригунок, копытцами звеня,

Стучит то дерзко, то затихнет вроде.

Когда ненастье властвует в природе,

Люблю мечтать я, сидя у огня.

 

Печь затоплю. Мешая угольки,

Я буду думать только о хорошем,

Что рано жизнь ещё свою итожить.

И будут думы- искорки легки.

 

И на судьбу ни капли не греша,

По всем карманам наскребу на "шкалик".

Скулит за дверью пес дворовый Шарик.

"Живей к огню, бродячая душа!"

 

В глазищах мудрых пса немой вопрос:

"О чём грустишь, на уголёчки глядя?"

Отвечу:"Знай, поэт - он тот же пёс,

Его хоть изредка, но надо гладить".

 

А наша жизнь уже тем хороша,

Что есть любовь и солнце после мрака,

Что сыщется созвучная душа,

Пусть это лишь приблудная собака.

 

 

Мой отчий край!

 

Мой отчий край! Какая тишь стоит!

Какой простор, величие, раздолье!

До горизонта золотое поле,

Душа парит и затихают боли,

И купол храма пламенем горит.

 

Зайду я в церковь сельскую под вечер,

С бабульками вечерню отстою.

Ещё хоть здесь,

Хоть здесь молитвой лечат.

Поставлю пред Спасителем я свечи

Во здравие

За родину мою.

 

 

Лавочка. Самоирония

 

Стал тугоух, давно подсело зрение,

В лоханках камни, колет в левый бок.

Но не скулю, не плачусь,. тем не менее.

Всем отвечаю, что живу. как Бог.

 

Подсяду к славным бабушкам на лавочку,

"Послухаю", что говорит народ:

Про деда -пьяницу и про соседку Клавочку,

Про "пензию", внучат и огород..

 

И с ними, милыми, мне никогда не скучно,

Их байки, как парное молоко,

Как дождичек слепой из легкой тучки.

Витают мысли где-то далеко.

 

Я не атлант, пригнули годы плечи,

Загадывать, что толку наперед.

И говорится только -"время лечит",

А в зеркало взгляну - наоборот.

 

А пусть и так.

Пройдёт годочков парочка,

Мне выдаст "пензию" - две "тышши" райсобес,

И с бабушками косточки на лавочке

Я буду греть все дни.

 

Веселый бес

В глазах моих затихнет блекло- синих.

Не жизнь,а лепота и благодать.

И Клавкины юбчонки в стиле мини

Мы будем с бабушками хором осуждать.

 

А перед сном я,

Отвернувшись к стенке,

Начну на "молодежь" по старчески ворчать.

И Клавочки манящие коленки

Уже, увы, не будут сниться по ночам.

 

 

Патраки. Из дорожного цикла

 

Патраки - деревня в удмуртской глубинке. "...и даже упомянут Борька" - в деревне посткавлен памятник всем местным житялям, участвовавшим в войнах, начиная с Первой мировой. На памятнике выбито и имя "Борька", участника финской и Великой отечественнй войн. Как уверяют местные жители, после финской войны конь сам вернулся(один) в родную деревню. В это трудно поверить, но это так.

 

Вдали от площадей столичных

В глубинке сельской, у реки

Живёт народ простой, обычный

В деревне славной Патраки.

 

Прост хлеб. Но без него куда ты?

Вода и небо, дом и сад.

Беда в стране, шли в бой ребята,

Да, жаль, не все пришли назад.

 

Поставлен памятник на взгорке.

Как много в камне том имён!

И даже упомянут Борька,

Минувших войн каурый конь..

 

В бою, в сраженьях, точно знаю,

Такой народ не подведёт.

Тебя стихом я прославляю

Мой сельский, мой святой народ!

 

Начало речек синих-синих

С весёлых, бойких родников.

Начало матушки-России

С деревни, поля, Патраков.

 

 

Дебёсы. Из дорожного цикла

 

По преданиям топонимика данной местности возникла так,спросили: "Где проживает один из родов удмуртов?" На что последовал ответ: "Там, где бесы живут". Дебесы - районный центр в Удмуртии. Чепца - река.

 

Поманили вновь Дебёсы,

Другим весям не в пример.

Наш УАЗ считает вёрсты,

Как заправский землемер.

А Марина - с рыжей гривой,

Волоока. жар ланит -

Ножкой полною игриво

Всё прижаться норовит.

По откосам обелиски -

Лихачам, как символ, знак.

Встретишь смерть -

Далёко ль, близко -

Не дано нам, к счастью, знать.

Промелькнули речка, плёсы,

В них в пол -лаптя караси.

"Там, где бесы - там Дебёсы" -

Поговорочка гласит.

От седой дорожной пыли

Я в Чепце отполощусь.

"Говорите бесы были?

Отдохну - и поищу!"

 

 

 

Пятьдесят

 

Жить начинаю только в пятьдесят,

До этого не жил, а куролесил.

И сединой уже виски блестят.

Приходит время добрых, светлых песен.

 

Веселый, бородатый и большой,

В алмазных росах омывая ноги,

Босой иду я, словно Лев Толстой,

На солнце бронзовея понемногу.

 

Щегол поёт - в тетрадку запишу,

Трещат сороки - их увековечу,

А о годах прошедших не грушу,

Они ещё предвечерье - не вечер.

 

Мир предо мной - не тусклое стекло,

Весенних рек буурлящие разливы,

И счастлив я - как много мне дано:

Лазурь небес и золотые нивы.

 

Кротом я жил и бечеву тянул,

В своих обидах мелочных копался,

Когда же пятьдесят перешагнул,

В другой как будто жизни оказался.

 

На площадях пускай провозгласят,

Пусть знают города и слышат веси,

Что жить я начинаю в пятьдесят,

А прежней жизни я поклон отвесил!

 

 

О поэзии и деревенском поэте

 

"И кто-то где-то празднует победу, И кто-то где-то жаждет умереть". "Смывая пыль наскучившего грима..." Ирина Колодиева

 

Дом на замок и в город я поеду,

Туда, где будет добрый стих звенеть -

Про то, что где-то празднуют победу,

Про то, что где-то жаждут умереть.

 

"Смывая пыль наскучившего грима" -

А строчки, как пушиночки легки -

Читает Колодиева Ирина

Прекрасные, чуть грустные стихи.

 

И не заметил - пролетело время,

Оно не ждёт. И свой отсчёт ведёт.

И скоро-скоро в милую деревню

"Последняя лошадка" отойдёт.

 

На циферблат взглянул, заторопился,

И, словвно, кто-то мне упасть помог,

Неловко, неуклюже оступился.

И оказался я у ваших ног.

 

Поэзия - явленье из явлений,

В ней боль души и торжество стихий.

Видать, Господь поставил на колени

Пред Вами за чудесные стихи.

 

 

Сельская идиллия. Дубль четвертый

 

Сергею Жилину - литератору, барду, журналисту.

 

Раскладушечку давлю

В деревеньке Варавай.

Сигаретку засмолю,

Заварю покрепче чай.

Облака плывут, как барки.

И, окрасив неба край,

Прямо с поду - рыжий. жаркий

Всходит солнца каравай -

Огненный петух, подсолнух.

В палисаде - птичья звень

Слева - белый цвет черемух

Справа - белая сирень.

Всё родное. Изначальное.

Не забыть. Не разлюбить.

Захотелось вдруг отчаянно

На земле подольше жить.

Да по-славному.

По зрячему.

Что задумано - успеть.

 

И на солнце восходящее

Ещё целый век смотреть.

 

 

Сельская идилия. Дубль третий

 

По деревенской улице

Иду походкой легкою.

Березки-золотиночки

На горочке стоят.

Красою из неброскою

Не хочешь-залюбуешься,

Но сбросят скоро милые

Свой праздничный наряд.

 

Я - малая кровиночка

Земли родной, отеческой.

Познал здесь счастье, беды я,

И радость, и тоску.

Здесь каждая былиночка

Мне что-нибудь поведает,

Здесь каждая черёмушка

Нашепчет мне строку.

 

 

ГЕОРГИЙ ПЕРОВСКИЙ

 

* * *

Снова снег слегка подтаял:

Ни весна и ни зима.

Облаков свинцовых стая

Гладит крыльями дома.

 

На снегу ветвей обломки

Почернели от воды -

Часть лесной головоломки;

Ключик – заячьи следы.

 

Беспокойно смотрят ели:

Спрятать зелень не смогли.

Снега нет, на самом деле, -

Засветились... (Ай-люли!),

 

Обнажив седой лишайник

На глазах у тополей.

Впору греть небесный чайник

На току для глухарей.

 

Дефицит снегов, мороза…

Ни весна и ни зима.

Стонут ели да берёзы,

Кингисепп да Кострома…

 

 

Берёзовые сны

 

У берёзки сон прозрачный,

Как у вишенки лесной:

Милый, платье новобрачной

И венчание весной,

Под луной в ночи гулянье,

Днём – купание в лучах…

И естественны желанья:

Званый вечер при свечах

У боярина-заката,

Нежный звон колоколов,

Смех друзей, сестры и брата,

Хлеб да соль - поверх столов.

 

 

***

 

Тот же смог - над обманчивым лесом,

Также льёт непрерывно с небес…

И за плотной туманной завесой

Не отыщешь весенних чудес.

 

Лишь сороки лениво играют

В «короля пресловутой горы»,

Да снега посеревшие тают,

Утверждая безликость поры.

 

Вот развесила нюни природа!

Беспросветная сизая хмарь.

Времена… пуще – времечко года.

Перепрел отрывной календарь.

 

 

Когда-то

 

Когда-то жали рожь, пшеницу,

В стогу детей своих рожали,

В каретах ездили в столицу,

С казённой части заряжали,

Катали ловко в избах скальцы,

Друг другу спешно помогая,

И, обжигая углем пальцы,

Пекли ватрушки, расстегаи...

Когда-то бабы пели «с возу»,

И разносило песни поле…

Им в роще вторила загоза -

О полной грусти бабьей доле.

 

 

Смеётся небо...

 

Смеётся небо раннею весною:

Над белкой, ветошь прячущей в дупло,

Над грустью снежно-влажною лесною,

Над почкой, пьющей солнце и тепло,

Над стареньким скворечником, промокшим,

Скучающим и временно пустым,

Над холодом, от немощи иссохшим,

Над солнышком, от счастья золотым.

 

 

Глазами берёзы

 

Посмотрю на подружку берёзу, -

В изумрудные листья-глаза.

Нет ни зависти в них, ни угрозы,

На ресничке сидит стрекоза…

 

Вижу всё, что творится в округе,

Лишь проснётся шальной ветерок.

Вон лужок окружили подруги,

У него – синий чуб-василёк.

 

Но, куда интереснее – небо

И смолистых закатов камедь, –

Ощутимая зимняя небыль.

На неё не устану глядеть.

 

 

Лесной огород

 

Цветная капуста верхушек деревьев

Белками туманов прикрыта слегка.

Кустарник лещины – ботва сельдерея

Касается липовых стрел чеснока.

 

Укроп – можжевельник, петрушка-калина

Посажены врозь, что и клён-пастернак.

Редисом, но мелким, алеет малина,

А рядом – крапивы «случайный сорняк».

 

Морковка-сосна, не желая таиться,

Растёт не по дням, - по песочным часам,

А куст бузины одинокой волчицей,

Краснея от злости, спешит к небесам.

 

Лежит кабачок из упавшей осины,

Пуская в болотце гидранты усов.

А тыква из дуба – мираж исполина,

Как солнце, вращает «лицо-колесо».

 

С умом, по-хозяйски ухоженный, сочный,

Питаясь целебным источником вод,

Амброзией западной, плазмой восточной,

Тучнеет на грядках лесной огород.

 

 

Ландыши

 

Вот ландыши со звоном отцвели,

Подняли кверху крылышки-листочки…

Им стоит оттолкнуться от земли

И в прозе облаков расставить точки.

 

Увидеть в свете мира красоту,

Почувствовать действительность полёта

И в солнце искупаться на лету,

Забыв о тени леса и болота.

 

Но ландыши, приросшие к земле

Ветвистыми, глубокими корнями,

Не верят даже лётчице-пчеле,

Что слаще жить, летая звонарями.

 

 

Стрижи

 

Стрижи резвятся, ловят мошек,

Расправив крылышки, парят

И не боятся хитрых кошек,

Летают вкривь и вкось, и в ряд.

 

Сидит, скучает кошка Мурка,

Не ловит мошек у окна,

А смотрит в небо, чешет шкурку,

Стрижей считает дотемна.

 

А вдруг замешкается стриж?

Но стриж – не голубь и не чиж, -

Летает быстро, высоко.

Поймать такого нелегко!

 

 

Две берёзы

 

Две берёзы, сестрёнки родные,

Вы корнями навек сплетены.

Вместе ловите звёзды ночные,

Вместе смотрите сладкие сны,

Вместе пьёте коктейли тумана

И лучистого солнца бальзам,

Вместе осенью свежие раны

Отдаёте на откуп слезам.

Вам счастливая выпала доля -

Встретить спутницу-старость вдвоём

На краю василькового поля,

Напоённого мудрым дождём.

 

 

Старый дуб

 

Старый дуб на думы был не докой:

Шевелить извилинами – лень.

И кора потрескалась до срока,

И устал бросать на травы тень.

 

А в тени тем временем желтела

И вздыхала сочная трава.

Видно, сильно солнышка хотела.

Злая тень, конечно, неправа, -

 

Навалилась увальнем на травку,

Поглотила тёплые лучи.

Вот бы дубу взять на то поправку,

Только, старый, век уже молчит.

 

 

Рожь и Репей

 

Зацветающий Репей

С Рожью спор затеял:

- Кто в округе всех сильней?

Кто тебя посеял?

 

Посмотри-ка, будь добра,

На мои колючки!

А твои колосья – брак –

Из пробирки штучки.

 

Загляни-ка в корни к нам,

Чьи длиннее вьются?

Хочешь, в росте фору дам?

Лопухи, что блюдца!

 

У меня на голове –

Розовая шапка!

У тебя ж - былинки… две,

Да и те – в охапке.

 

Прицеплюсь – не оторвёшь!

Значит, я сильнее.

Уходи в болото, Рожь!

Там земля жирнее.

 

Отвечала Рожь Репью:

- Ты уймись, колючка!

Солнцем колос я налью

Да напьюсь из тучки.

 

А когда созрею я

Под родимым небом,

Обернётся плоть моя

Пышным, вкусным хлебом…

 

Ты же лезешь на постой –

Вором, без отдачи.

По тебе коса с росой

То и дело плачут.

 

 

ВАДИМ ЦОКУРЕНКО

 

Весенний лес

 

В воде весенней, как кораблики,

Куда-то плыли облака.

В холодной чаще пели зяблики,

Грел пень на солнышке бока.

 

Чуть зеленела леса горница.

В березах зрел весенний сок.

Порхала первая лимонница,

Стараясь отыскать цветок.

 

И всё кругом проснулось, ожило,

Даруя свет и благодать...

Но что-то там - в душе, тревожило,

А что - в словах не рассказать...

 

 

Ночной лес

 

Лишь только солнце опустилось,

В лимонно-желтой полосе

Спеша успеть, засуетилась

И встала ночь во всей красе.

 

Нарисовала вязи сетки

На мягкой белизне снегов

Луна, смотрящая сквозь ветки

Из окон снежных теремов.

 

Укрыл уснувших исполинов,

Кусты в снегу, берез ряды,

Плащ неба в цвет ультрамарина

С алмазной запоной звезды.

 

Затихло всё, ни птиц, ни эха,

Ни шороха, ни голосов..

И ковш Медведицы, как веха,

Повис над стылостью лесов...

 

 

***

 

Пожелтевшие травы сгребем,

В них не видя особого смысла.

И огню, не спеша, предаем,

Словно чьи-то сжигаем письма.

 

Но представится вдруг иным,

В новом облике, в новом свете:

Горьковатый весенний дым -

Это память о прошлом лете!

 

Уплывает - жалей не жалей,

К облакам над холодным лесом,

Не оставив багровых углей

Среди горсти золы белесой...

 

И сгорают в огне имена,

И слова, и какие-то даты...

Белый дым унесет письмена,

Что написаны были когда-то.

 

Но весна продолжает свой путь,

И скворцы, торопясь, прилетают.

Словно прошлое силясь вернуть,

Видишь: травы опять прорастают...

 

 

Летнее утро

 

Светится лес переливчатым золотом,

Словно костер, разведенный зарей.

Небо распахнуто розовым пологом

Над отдыхающей в неге землей.

 

В пологе этом от юга до севера

Поле, дорога, далекий покос,

Где над цветами душистого клевера

Тонкие крылья зеленых стрекоз.

 

В белом тумане река серебристая

С тихими всплесками трепетных рыб,

Темные ивы, осоки росистые,

Старых уключин натруженный скрип.

 

В травах попрятались ягоды спелые,

Тонет в ромашках березовый лес.

И облака, словно фуксии белые,

Смотрят на землю с высоких небес...

 

 

Вечер

Как чист и ясен лик луны!

Деревья тихо спят, а ветки

В траву роняют теней сетки

В дремотном царстве тишины.

 

Блестит уснувшая река.

Огонь костра неспешно пляшет,

И в небо так призывно машет

Из углей пламени рука!

 

За сизым дымом вверх спешат

Веселых искор вереницы,

И щетки трав - земли ресницы,

Смыкаясь, ласково шуршат...

 

И ночь спешит на этот зов,

На небе звезд затепля свечи.

И льется теплый летний вечер

Под леса присмиревший кров...

 

 

Утренний эскиз

(акростих)

В окне ветвей звезда блестит.

Еще на всем лежит дремота,

С луны сползает позолота,

Но небо безмятежно спит...

А там - над кромкою лесов,

Легчайшим флером акварели,

Ютясь внизу, зарозовели,

Блистая, перья облаков...

Осыпав росами, туман

Вьет кружевные пелерины.

Висят , сверкая, паутины -

Для легких бабочек обман.

Оповещая трелью лес,

Хлопочет первая синица.

Ночь отступает...И зарница

О солнце гимны льет с небес.

В окне ветвей - слепящий свет!

Еще прохладно, но теплеет...

На солнцепеке дремно млеет

Изящный тонкий бересклет...

Еще не день, но славно греет!...

 

 

Июль

 

Пошла на убыль летняя пора.

Июль уже дошел до середины.

Настояна душистая жара

На доннике и ягодах малины.

 

Как россыпи звенящих бубенцов,

За старою ветшающей запрудой

Повисло щебетание птенцов

Малиновки - колибри красногрудой...

 

Гуляя по заброшенной тропе

Однажды удивишься с непривычки,

Увидев как желтеют по траве

Весёлой стайкой первые лисички...

 

Мелеющий ручей едва блеснет

И спрячется под мостиком горбатым,

Как будто истомился он и ждет

Веселый дождик с громовым раскатом...

 

А на припеке, так же, как вчера,

Уже желтеют гроздьями рябины...

Идет на убыль летняя жара...

Июль уже дошел до середины...

 

 

Поле белое....

 

Поле белое, чистое, ровное,

Темный лес, как из призрачных снов,

И над всем этим - небо бездонное

В равновесии серых тонов…

 

Колокольня далекая, стройная,

Одинокой свечою стоит…

И душа замирает спокойная

В равновесии тихих молитв…

 

Мягко память напомнит несмелая,

Как для Вас воплощенной мечтой

Стало платье, как лилии, белое,

В равновесии с легкой фатой…

 

Белый лист не случайно появится,

Лягут строчки, как росчерк дорог…

И последняя точка поставится

В равновесии чувства и строк…

 

 

Забытый храм

 

"Так храм оставленный - всё храм.." М.Лермонтов

 

Здесь молитв сокровенных не слышно,

Синий ладан давно не кадит,

Зеленеют березы на крыше,

Настежь двери…Он всеми забыт!

 

Ни икон, ни таинственных бликов

От мерцания красных лампад…

Лишь глаза уцелевшие ликов

Со стены неотступно глядят…

 

А он помнит всё клирос певучий,

Гомон праздников, платья невест…

Как руками, схватился за тучу,

Перекошенный временем крест.

 

Колокольни растерзанный кокон -

Лишь приют безголосым ветрам…

Но пустыми глазницами окон

Смотрит в души оставленный храм...

 

 

Голоса

 

В грустном шуме российских лесов,

Белоствольными вехами вставших,

Слышен трепетный хор голосов,

Навсегда и давно отзвучавших…

 

Сколько их – безымянных, ничьих,

Переживших когда-то былое!..

Шепчет ветер листвою за них

Над забытым и вечным покоем…

 

Мы спешим! Нам опять недосуг

Их понять и за тех помолиться,

Чьи слова в этом ветре…Лишь вдруг

Что-то давнее снится и снится…

 

И плывут посреди облаков

Чьи-то лица и тают над нами…

А листва белоствольных лесов

Что-то шепчет нам их голосами…

 

 

Летний эскиз

 

Облака проплывают куда-то

Над притихшей чуть сонной рекой.

Сладковатый дурман аромата

Земляники из чашки с каймой.

Полотенце, раскрытая книжка,

Две гадалки-ромашки в руке...

 

..На странице смешной муравьишка –

Лишней буквой в четвертой строке…

 

 

Вечер

 

Нежно шепчется с травами речка,

Задремал и притих краснотал.

Тихо вечер присел на крылечко.

Это – день, только очень устал!...

 

Он трудился – налаживал лето.

Как тому без хозяйской руки!

Отдыхает…Дымит сигарета

Костерком рыбака у реки.

 

А потом с озорством мальчугана

Искупавшись в реке нагишом,

Будет пить молоко из тумана,

Зачерпнув его звездным ковшом.

 

Будет слушать сквозь дрёму уюта

Как вздыхает о чем-то гармонь…

И уснет, улыбаясь чему-то,

Уронив на подушку ладонь…

 

 

В лугах июль...

 

В лугах июль свой плащ расправил,

Дремотный зной над ним повис.

А вот и праздник – Петр и Павел,

Покатит лето – с горки вниз!..

 

Цветущий клевер, донник, мята,

Как на меду настоян зной.

В любовь свою мы верим свято,

И пьем ее хмельной настой.

 

Плутает наша встреча где-то,

К ней, словно к лету, долог путь.

Она мелькнет, как всполох лета,

Пусть коротка - не в этом суть!..

 

Придет в венке ромашек белых,

Прольет в некошенных лугах

Настой любви на травах зрелых

С горчинкой меда на губах…

 

 

Печальный август на свирели...

 

Печальный август на свирели

Выводит простенький мотив…

И птицы разом присмирели,

О щебетании забыв.

А он идет легко, по-лисьи,

Уводит день в глухую тьму,

И журавли из звездной выси

Опять откликнулись ему…

 

Кораблик-лист по водной глади

Он пустит, мимо проходя.

Берез рыжеющие пряди

Расчешет гребнями дождя.

Монисто темного рубина

Подарит в блеске золотом,

И засмущается калина

Зарозовевшимся листом…

 

А высоко за полем где-то,

Над желтизной березняков,

Уже заложена карета

Последних белых облаков,

Прочерчен путь штрихом пастели

Зарей по синим небесам…

Прощаясь, август на свирели

Взывает к птичьим голосам…

 

 

Лесная дорога

 

Размытая дождем

Забытая дорога...

Лишь тишина бредет

По ней в лесную глушь.

Ей под ноги кусты,

Склоненные убого,

Горстями сыплют лист

В печаль осенних луж…

 

А в холоде воды –

Осенние палаты

На золотом шитье

Березовых рубах…

Пусть лужи в колеях,

Как пестрые заплаты,

Но небо видит в них

Себя, как в зеркалах…

 

Куда ведешь меня,

Осенняя дорога,

По белым облакам,

По тишине лесной?..

Куда плывет душа,

Возвышенно и строго

Меж облаков внизу

И небом надо мной?..

 

Материалы взяты с сайтов «Русское Воскресение», «Стихира», «Русские Рифмы» и др.