Андрей Можаев

 

ТРИ СТОЛИЦЫ СВЯТОЙ РУСИ

(религиозно-исторический очерк)

 

Этот очерк был в своё время заказан для Всемирного конгресса византологов. Неоднократно публиковался. По нему снят док. кинофильм.

 

Всё, о чем будет здесь сказано, относится к православной мифологии. Она – живая чувственная принадлежность Веры. Ее можно признавать или не признавать, оспаривать. Но отвергать ее действенную силу в жизни человека, народа, государства невозможно. Поэтому, умней всего – познавать это духовное явление.

 

«Радуйся, Церковь Российская верная, радуйся, княже благоверный Владимире преславный, радуйся, Ольго избранная! Вы бо есте ко Владыце всех первейшие наши ходатаи» (из акафиста службы Всем святым, в земле Российской просиявшим).

 

Знатоки утверждают: пастуший рожок на владимирщину исстари занесен с Днепра. Эта нехитрая берестяная дудка, да еще буйные вишневые сады долго-долго оставались стойкими чертами образа града Владимира. Но давно уже не слыхать вольного этого рожка на ровных, как столешница под зеленым сукном, заклязьминских лугах, хотя остатки садов еще лепятся по горе.

А вот, что незыблемо хранится из глубины веков, так это названия малых притоков Клязьмы: Трубеж, Лыбедь, Почайна. Имена эти святокиевские убеждают – сам равноапостольный князь Владимир, объезжая и приводя ко Христу свои далекие залесские земли, нарек малое селение своим именем и повелел срубить на горе первую церковь Успения Пресвятой Богородицы. Так раньше святая его бабка, Великая княгиня Ольга устраивала храмы на погостьях-торжищах, соединяла Русскую Землю молитвенными центрами, безопасными торговыми путями и регулярными податными сборами. В те далекие годы вся земля постепенно во Христа крестилась и облекалась…

Позднее другой князь Владимир, Мономах, также радевший о единстве Руси, выстроил над Клязьмой первую крепость. И эта идея единства от времен Крещения запечатлелась здесь и хранилась под спудом до урочного часа.

 

По кончине Владимира Святого государство недолго услаждалось, навроде отрока – белоснежной рубахой, новокрещальными благодатью и миром. Пришел черед испытаниям на крепость веры. «И восста брат на брата, и рече: это мое и то – тоже мое» (Ипатьевская летопись). По всей южной (Малой) Руси открылись гордыня княжьего властолюбия, каинов грех братоубийства и, как следствие, набеги иноплеменных. Заполыхала известная и в последующие времена междоусобица. Угасить ненадолго вражду удалось Владимиру Мономаху, да и то лишь личным бескорыстным примером. Он и от киевского Великого княжения отказывался в пользу старейших братьев, и всех рюриковичей на съезд собирал, где присягали решать споры полюбовно, а не ратной силой. Тогда же Император Византии прислал родичу династии Мономахов царские регалии: бармы, крест и знаменитый венец, послуживший прообразом для последующих царских шапок. Этот дар был поддержкой объединительным силам Руси, такой необходимой для Византии союзницы против воинствующих ислама и католичества. Но Мономах не захотел или не решился, применив военную силу против непокорных, стать единодержавцем. Он сохранил удельно-«ветхозаветный» порядок наследования, а сам считался первым по чести среди равных князей. Опираясь на свою силу нравственную, все же надеялся на торжество братолюбия. Но по его кончине распря запылала пуще. Рюриковичи с удвоенной силой кинулись отнимать друг у друга земли.

 

«О дивное чудо! Источницы благочестия в России являются, и путеводителие к Небеси святии сродницы нам бывают. Веселися, Русь православная» (стихира из службы Всем святым, в земле Российской просиявшим).

 

Мономашич-Киев утвержден был в Промысле Божием оберегать на освященных апостолом Андреем горах молитвенное сердце Руси, Успенскую обитель. Сюда изначально стекалась от всех пределов братия на монашеский подвиг. И отсюда же в те далекие смутные века поставлялись по всему лику земли нашей архипастыри утверждать единомысленное исповедание Бога в нераздельной и неслиянной Троице, умным пребыванием в которой только и «побеждается ненавистная рознь века сего». Именно Церковь в лице прежде всего Киево -Печерской обители не позволила тогда выродиться нашей юной народности в прежние разрозненные племена. И этот же монастырь, выросший из малой пещеры святителя Иллариона, а затем – св.Антония, «яко древо из семени», положил начало почитанию Святой Руси как удела, Дома Пресвятой Богородицы. Ведь Она Сама повелела в видении царьградским зодчим идти в Киев и «церковь взградити на Руси Богородичну», Успенский собор Лавры. Трижды был показан им образ его «на воздусе», указаны место и мера неким поясом крещеного варяга Симона. А еще, пожалована для собора Ее чудотворная икона Успения («Повесть временных лет»). Отсюда и повелось на Руси сугубое почитание Державной Владычицы по образу Влахернскому – того великого византийского храма, где хранились связанные с Ее земной жизнью святыни. Отвечала же Пресвятая Мати щедрым возлиянием милостей. Вскоре многие въяве увидели это.

 

Киевский Вышгород – излюбленная некогда вотчина богомудрой Ольги, загородный двор Великих князей. Эта земля освящена благодатными мощами святых страстотерпцев, первых наших святых, братьев Бориса и Глеба. Сегодня и следа не осталось в Вышгороде от той старины, даже валы стерты. Сами мощи давным-давно ушли под спуд, скрыты где-то под церковью. И сколько над ними пробушевало нашествий, мятежей и разделений, оставляя по себе трудно заживающие раны! Но каждый раз невидимыми миру молитвами святых еще краше и сильней подымается единая Русская Земля. Так являет себя жертвенная сила христианской любви. В этом – духовный смысл кроткого подвига братьев. Пролитая ими кровь – семя нашего единения в Православии.

Вот сюда, в Вышгород над бурным Днепром, привезли в середине двенадцатого века дар Патриарха Царьграда – чудотворную икону Богородицы Умиление. По преданию, икона сама избрала себе место в соборе существовавшей здесь девичьей Успенской обители, встав «на воздусе» ликом в алтарь. Священное Предание гласит: образ этот пришел в Византию еще в пятом веке из Палестины, а написан святым апостолом и евангелистом Лукой на столешнице Тайной Вечери Господа Иисуса Христа с Самой Пречистой Девы. Правда, ученые и просто образованные люди отрицают такую древность внешнего слоя письма, доски, но для верующей души главное – Первообраз.

И потек в Вышгород попаляемый грехами люд обильней прежнего. Из далекого Суздаля прибыл поклониться Лику Пречистой князь Андрей, сын Великого князя Киевского Георгия-строителя Москвы, нареченного в народе Юрием Долгоруким. Андрей первым из рюриковичей понял всю бесплодность борьбы за «старейший» стол. Разоренное поднепровье за каинов грех, за увлечение торгашеством-ростовщичеством теряло силу. Также, молодой князь на собственном воинском примере познал и ожесточение распри «мономашичей-ольговичей», и ненависть киевлян к правителям с северо-востока Руси. Он, как муж государственный, искал, конечно, пути к воссоединению Державы, но решиться на действие мог, будучи человеком истинно верующим, с надеждой не на свои переменчивые силы, а лишь по дару Благодати... Молитвенно припадая к первописанной иконе Умиление, внук Мономаха знал, что некогда Сама Приснодева прорекла: «с сим образом благодать Моя и сила да пребудут». И верил князь, печалуясь сердцем о разделенном народе – сбудутся над ним помощь и заступление Пречистой, живые описания которой оставили нам святые мужи-самовидцы первого века. «Была Она роста среднего, волоса златовидные, глаза быстрые, с зрачками как бы цвета маслины, взгляд строгий, соединенный с приятностью, брови дугообразные и умеренно-черные, нос продолговатый, губы цветущие... Лицо не круглое и не острое, но несколько продолговатое, руки и пальцы длинные. У Нее ум, Богом управляемый и к одному Богу направленный… Речь кроткая, льющаяся из незлобивого сердца… Она в беседе с другими сохраняла благоприличие, не смеялась, не возмущалась, особенно же не гневалась; совершенно безыскусственная, простая, нимало о Себе не думала, и далекая от изнеженности, отличалась полным смирением».

По вере и любви князя открылся ему Образ. И, как некогда святого Дионисия Ареопагита, осиял на молитве Всеблагой Невещественный Свет. Вскоре увозил князь Андрей Чудотворную в свой далекий Суздаль без отцовского на то дозволения. Но его дерзновение веры оправдывалось. Икона, по свидетельству летописей, сама рвалась в путь, сходила еще в соборе с места и вновь стояла «на воздусе». На Руси наступала эпоха обновления Державы.

 

«Да величается Невский победитель, благоверный князь Александр, да поется Георгий, воин храбрый и страдалец, да похвалится Андрей Боголюбский, первый Русския земли собиратель» (стихира службы Всем святым, в земле Российской просиявшим).

 

По дороге на северо-восток икона прославилась многими чудесами. Прежде всего – исцелениями. Отовсюду стекался богомольный люд, укреплялся в вере посреди искушений еще живого язычества. Постоянно служились молебны. Потому двигались бескрайними степями, лесами да опольями медленно.

Летом тысяча сто пятьдесят пятого года от Рождества Христова поезд князя Андрея стал в чистом поле на одиннадцатой версте за городком Владимиром. Никакая сила не могла заставить коней сдвинуть, как пристывшие, ритуальные сани с Чудотворной. Все говорило чуткому сердцем князю о возможном знамении. Он отменил движение на удельный Суздаль и велел растянуть в медоносных лугах над нерльской старицей шатер. К вечеру удалился на коленопреклоненную молитву и выстоял пред образом от вечерней зари до утренней…

Во все времена сердце русича, обращаясь к чистейшему имени Благодатной Девы Марии, Невесты Неневестной, исполняется несказанной сладости и печали. И не устает сердце славить Ее в веках подобно равнопсалмовому слову святого афонского старца Силуана. «О, Пречистая Дево Богородице, скажи нам, чадам Твоим, как живя на земле, Ты любила Сына Своего и Бога? Как веселился дух Твой о Боге Спасителе Твоем? Скажи нам, что чувствовала душа Твоя, когда держала Ты на руках Своих дивного Малютку? Как воспитала Ты Его?.. Какие муки переживала Ты, когда Господь был предан на распятие и умирал на кресте? Скажи нам, какая радость была у Тебя о Воскресении, или как скучала душа Твоя по Вознесении Господа? Души наши влекутся знать о жизни Твоей с Господом на земле, Ты же не пожелала предать всего этого писанию, но молчанием покрыла тайну Свою».

В тихий предрассветный час, когда в садах невидимо наливаются плоды, совершил князь Андрей величайший в своей жизни подвиг – обрел сердечную молитву и удостоился явления и собеседования с Самой Матерью Света, Царицей ангелов. Она испросила у Бога в удел и заступление уже всю Русскую Землю. А князь, по любви своей, избран верным Ее послушником. С той поры место явления называют «возлюбленным Богом и Богородицею» - Боголюбовым, а самого князя – Боголюбским.

 

Текли годы. Во исполнение откровения князь Андрей сделал Боголюбово свой вотчиной наподобие Вышгорода и заложил обитель с собором в честь Рождества Пречистой. Выстроил замок. Разбив на Волге рать булгар, овладел торговыми путями с севера и запада на юг и восток, этой кровеносной системой экономики. А затем добился у Патриарха Царьграда права на епархию с первым русским епископом и основал архиерейскую кафедру в малом Владимире. Этот ремесленно-купеческий центр богател быстро. Овладев водами, простором для торговли, и опираясь на поддержку простых горожан и смердов, в чьих интересах и вел политику, развивал промышленное по тем временам производство, князь подчинил самостийных бояр-вотчинников, стянул вокруг Владимира все северо-восточные земли и постепенно становился единодержавцем. Так создавалось орудие для искоренения междоусобиц и правового произвола – необходимое условие развития любого народа, каждой личности. А народ соединялся для долгого и кропотливого строительства государства. Именно государство – наиценнейший плод исторического творчества всего народа. И только народы просветленные, ведомые высшей нематериальной целью, способны на этот подвиг. С распадением же Веры и омертвением мифологии рассыпаются и государства. Приходят «безысторизм, бесполётность», гниение. И, как следствие – «великие потрясения».

 

Итак, земля процвела, будто «золотой век» Владимира Святого вернулся. Новопостроенная церковь в память Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне над Золотыми Воротами юной столицы по образу иерусалимо-царьградо-киевскому и дивный храм на Нерли с неведомым дотоле посвящением Покрову Божией Матери и одновременным почитанием тезоименитого князю святого, славянина Андрея-Христа ради юродивого царьградского чудотворца, духовно выразили сугубое почитание Приснодевы. Тогда-то и родился собственно русский праздник Покрова, одно из красивейших, проникновенных прославлений Заступницы Усердной рода христианского. «Радуйся, Радосте наша, покрой нас от всякого зла честным Твоим омофором»…

И явилась Ее новая икона Боголюбская, написанная со слов князя – воплощение того памятного для всей исторической Руси Посещения. На нежном молочном фоне величественно предстоит и собеседует с Богом, испрашивая свой русский удел, Приснодева Мария с теми же тонкими духоносными чертами лика, что и на иконе Умиление.

Необходимо отметить особо: именно в ночь на дату памяти св. князя Андрея расстреляна в восемнадцатом году Царская Семья. Тогда символически и физически пытались в корне уничтожить Державу, саму память о ней. А мы все стоим. Стоим потому, что Держава – это не политическое устройство, это духовно-нравственные нити управления, восходящие к небесному Началу и Власти. Порвать их врагу недоступно. Это мы сами разрываем их своим образом жизни, поведения…

Итак, князь Андрей встал на тяжелый и во-многом жестокий путь собирания земель. Но не только борьба и жестокость ждут на этом пути. Случается и много прекрасного. Самым прекрасным земным деянием князя явилась постройка на месте деревянной церкви белокаменного Успенского собора, послужившего прообразом московскому. Редчайшей жемчужиной заблистал он далеко окрест с горы. Вскоре, после пожара, его достроили и украсили еще. И в дивный этот киот поместили Чудотворную. С той поры, взошед на преждеосвященный берег, несет она имя Владимирской. А в памяти горожан среди многих ее чудес ярчайшим осталось одно. Как-то в пору смуты, что не раз устраивала удельная знать против крепкого нравом князя, предстало владимирцам видение: парящий над землею град и сияющая над ним икона. По слову поэта: «Образ Твой, над Русью вознесенный, в тьме веков указывал нам след». Воистину, икона Божьей Матери Владимирская сделалась путеводительницей Руси. А благоверный Андрей Боголюбский, несмотря на все противодействия, стал старейшим Великим князем Киевским. Но вопреки титулу, центр новоединой Державы уже перемещался с Днепра на Клязьму.

 

К сожалению, путь обновления и собирания Руси оказался не прямым, не скорым. Христианину, будь то человек или целый народ, выпадает много скорбей, в которых чаще повинен он сам. Души же воспитываются стремлением не к изобилию и сытости, но к правде – единству слова и дела. Как Боголюбскому, допустившему в пылу борьбы жестокие проступки против Новгорода и Киева, довелось в искупление пострадать до смерти от рук бояр-местников, их слуг-выкрестов и тем стяжать венец лучший, небесный, так и вновь объединявшейся Руси предстояло прокалиться в огне нашествия. «Кого люблю, того и наказую», - говорит Господь в Священном Писании, Отец строгий, но милостивый. А нагрешили православные перед татарским пленом немало. Из слова епископа Серапиона Владимирского: «Зависть умножилась, злоба одолела нас, гордость вознесла ум наш… алчность стяжания поработила нас, не дает нам миловать несчастных, не дает нам быть людьми… И ныне сбылось о нас сказанное: не от меча ли погибли? Не раз и не два ли?.. Разрушены церкви Божии; осквернены сосуды священные; растоптаны святыни».

В пожарище Успенского собора вторично уцелела только Чудотворная. Выжившие после разгрома редкие горожане и слободские укрылись в мещерских чащах. Ушла с ними в образках, списках и Владимирская. Обезглавленный народ вновь объединяла лишь Православная Вера. С тех страшных лет она сроднилась с предочищенной таким мучительным покаянием народной душой и сама стала этой душой. С тех пор Матерь Божия для русского человека – первейшая Заступница во всех бедах, Ходатаица Усердная, Матушка.

От тех лютых лет хранятся в музеях материальные тому свидетельства: грубо литые нательные крестики, образки. Многое может открыть неравнодушному человеку их неумелая, но любовная исполненность. Жаль только – посещение музеев и даже храмов, монастырей часто превращено в некий «тур». Привезут на автобусе праздного человека, увезут – никакого усилия. Ну, а в те злые годы Чудотворная в Своем доме над Клязьмой уже одним видом Своим отогревала сердца притекающих к ней с большими трудами и опасностями богомольцев. Сам же град Владимир хотя и хранил еще старейшинство среди земель, быть центром объединения перестал. Но Божие дело Великого князя Андрея, подхваченное его преемниками Всеволодом, Ярославом и св. Александром Невским, не заглохло.

 

«Первоначальника и устроителя града Москвы, блаженне княже Данииле, показа тя Господь, к Нему же непрестанно моляся, град твой охраняй, землю нашу от бед спасай» (стихира службы Всем святым, в земле Российской просиявшим).

 

Собирание Руси продолжила Москва. Младшему сыну святого Невского отроку Даниилу из милости и по настоянию матери дарован был братьями крохотный удел в лесной глуши между реками Москва и Пахра. По слову царя Давида из завершающего псалма: «Мал бех в братии моей, и юнший в дому отца моего… Братия моя добри и велицы и не благоволи в них Господь».

Москва, городок, разгромленный татарами, возрастала стремительно. Покуда старшие братья в привычных усобицах делили право на обладание ханскими ярлыками на княжение, земли или же бранной силой пытались вернуть вольность, но достигали новых погромов от татар, удел Даниилов строился, принимал беженцев с разоренных юга, запада и востока Руси, помаленьку торговал и прилежно молился. Первый кремлевский храм Спаса Преображение на Бору срубили на месте лесной келлийки отшельника Вуколы, будто предвидя скорое преображение жизни. А дальше святой митрополит Петр-волынец, перенеся первосвятительскую кафедру из Киева, а затем и Владимира, в тихую Москву, сделал ее духовной столицей. Богомудрый старец привез с собой своеручно им писаные иконы Киево-Печерскую домовую, Успения и извод Владимирской. Так промыслительно сошлись святыни двух прежних столиц в возрастающей третьей. И, наконец, чудотворец Петр благословил уже Иоанна Калиту на возведение первого каменного собора Успения на месте прежнего деревянного, этого будущего главного храма Руси на все времена. И предсказал Москве первенство. На этом пути сквозь эпоху было и острое соперничество с соседними князьями, и жестокая борьба за центр государства с рыцарственной Тверью – много всего было. Но одно дело – история несовершенства, неустойчивости людской в добродетели; и совсем другое – история исполнения замысла Божия, пути к чему и средства избирает Он Сам.

Московские правители, имевшие у Господа такую поддержку, сосредоточили, подобно князю Андрею, все экономические нити управления в своих руках – единственная тогда возможность устоять – и постепенно приобретали все новые и новые ярлыки и земли. Овладев же Великим княжением, тщательно взялись соединять удельные княжии, городские дружины и земские ополчения в регулярное по сути войско. Проводили сборы, учения… Вскоре Москва торжествовала на Куликовом поле, став символом победы всей исторической Руси.

Мужала столица и духовно. Прокаленной в страданиях душе народной через преподобного Сергия Радонежского воссиял светлее солнца полдневного нетварный Троический Свет. Высветил весь быт, культуру и художества, где слились, сплавились характерные особенности, вынесенные с Руси южной, западной, северо-восточной, а также из далекой Византии. Язык же русичей, живших в междуречии Москвы и Оки стал до конца времен языком нормативным, книжным, литературным, явившим обновленный народ. И вышел великоросс «на делание свое до вечера».

 

«Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши, Владычице, чудотворную Твою икону» (из тропаря иконе Божией Матери Владимирской).

 

Год тысяча триста девяносто пятый – о ту пору степняки хотя и начинали все чаще служить своим оружием русским князьям, но еще долго били в сердце срастающейся Державы. Гибельным грозило стать нашествие Темир-Аксака, Тамерлана. Князь Василий вышел с войском на перехват под Коломну, на броды, а во Владимир, по совету его святой матери, вдовы Дмитрия Донского Великой княгини Евдокии (Евфросинии), послали за Чудотворной. Много имели через нее благодеяний: исцеления, утишения пожарищ, укрощения мятежей. Теперь же предстояло ей сделаться на века российским щитом на крепостном забрале.

Успенским постом вся Москва, ведомая митрополитом Киприаном и святой Евдокией, с покаянным плачем встречала Владимирскую. Встретили за городскими воротами на Кучковом поле, прежней вотчине тех самых суздальских бояр Кучковичей, что убили когда-то блгв. Андрея Боголюбского. И вот теперь на этом поле в тяжелейшую минуту христианская любовь зримо побеждала мирское злодейство. Сам Господь той исторической нерльской, пред образом Возлюленной Его Матери молитвой князя Андрея, записанной в летописи княжьим духовником иереем Микулой из Вышгорода, благословлял Москву на единодержавие: «Преклони, Пречистая, ухо Твое к молению нашему, и простри руце Свои на мольбу к Сыну Своему Христу Богу нашему, и сохрани стадо Свое и заступи от всякаго зла, и не отрини нас от Своего честнаго образа, Владычице, Тебе бо имеем Молебницу теплу и Стену тверду, и Покров нерушим земли нашей».

В память о той встрече свечей к небу вознесся монастырь Сретения честной иконы Владимирской, что на улице Сретенка. Но это было уже позже. Ну, а тогда Темир-Аксак, устрашенный сонным видением идущей на него Божественной Жены с воинством ангелов и тревожными слухами из своих земель неожиданно и навсегда ушел из русских пределов.

Так поселилась Чудотворная в новой столице. Владимирцы потребовали было возвратить святыню и даже восстали, но, по преданию Церкви, в одно из утр в старом, перестроенном при Дмитрии Донском, Успенском соборе обрели две неотличимые иконы. Владимирские послы увезли домой выбранную лично ими. С тех пор обе в двух городах почитаются равночестно.

 

«Присно страна Российская о Тебе хвалится и веселится, имуще Тя заступницу непостыдную и стену нерушимую. Не оскудей и ныне, Владычице, избавляти Твоя люди от всех бед» (стихира службы иконе Божией Матери Владимирской).

 

Многажды еще спасала Чудотворная нашу молитвенницу, старенькую матушку-Москву. А к шестнадцатому веку первый Самодержец, Великий князь и Государь Всея Руси Иоанн Третий завершил, наконец, собирание сердцевинных земель в национальное государство великороссов, принял в символику двуглавого орла Византии и открыл путь к дальнейшему развитию царства, дальнейшему воссоединению. И возвели стоящий доныне Успенский собор в утверждение Православной Державы, нашего третьего духовного Рима. По слову монаха Филофея: «Два Рима в ересех падоша, третий стоит, а четвертому не быти». Икону Владимирскую поместили в нижнем ярусе к северу от царских врат. Сюда же поместили иконы-святыни бывших уделов русских.

Слово святого митрополита Филарета Московского перед наследником-Цесаревичем Александром Николаевичем, произнесенное в Успенском соборе Кремля: «Этот собор, как первопрестольный в России, заключает в себе и полную идею Вселенской Церкви… Взгля- ните на верхний ярус иконостаса, вы увидите мысль первоначальной Церкви до закона Моисеева – ряд Праотцев и Патриархов…по обеим сторонам иконы Господа Саваофа, который из лона Своего рождает Предвечное Слово. Ярусом ниже изображена Церковь ветхозаветная от Моисея до Христа.., потому на средине икона Знамение Божией Матери, проявляющей в лоне Своем Предвечного Младенца…ибо предсказывали о Нем Пророки, написанные здесь по сторонам… Еще ниже двенадцать главных праздников, почерпнутых из жизни Христовой и Богоматери… - исполнение ожиданий праотцев и видений пророческих. В четвертом ярусе картина собственно Церкви Христианской, и оттого Спаситель написан посредине сидящем на престоле, в образе вечнаго Архиерея, ходатая о грехах наших; по сторонам же стоят Пречистая Его Матерь и Предтеча, как два образца совершенства человеческаго и ближайшие заступники наши:…их молитвенное положение называется Деисусом (молитва) и подле них расположены все Апостолы… Теперь обратите внимание на ряд местных икон… Глубока была мысль – соединить в общем святилище местную святыню городов; народы разставаясь с своим заветным сокровищем, невольно привязывались к месту его будущаго хранения; сердце их как бы отходило туда за иконою».

Итак, Российскую Державу духовно строил весь Православный мир до конца времен оберегать полноту и чистоту Веры. А икона Божией Матери Владимирская, путеводная звезда наша, связует собой все земли и является символом нашего единства во Христе. Но вновь нарушено это единство и до сих пор нет иконы на своем месте к северу от царских врат. В самом соборе служба ведется изредка. А еще утверждают: времена переменились к лучшему. Отчего же тогда обходит нас в этом, как и во многом другом, милость Божия? Ответ на подобные вопросы лежат не в области экономики и т.п., а всё в той же мифологии.

Когда-то давно, в шестнадцатом веке, случилось на Москву нашествие крымского хана Махмет-Гирея. И было видение Христа ради юродивому Василию Блаженному. И еще – некой слепенькой инокине из Вознесенской обители Кремля. Во Флоровские (Спасские) ворота выходит собор световидных мужей в ризах: митрополиты, епископы. Среди них – святые Петр, Алексий, Иона, Леонтий. За ними – иереи, диаконы с чудотворными иконами. А впереди всех – Владимирская. Позади – множество народа православного. И вот навстречу этому ходу устремляются преподобные Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский. Припали они к ногам великих святителей и со слезами молят не оставлять града и паствы нашествию варваров. А святители, тоже со слезами, отвечают: «Много молили Господа и Пречистую Богородицу о избавлении и не только повеление получили из града выйти, но и чудотворный образ вынести, ибо люди презрели страх Божий и о заповедях не радели. Посему попустил Бог варварам, доколе не накажутся ныне и чрез покаяние не возвратятся к Богу».