Андрей Можаев

 

Семёнов-Тян-Шанский: преодоление судьбы

(биографический очерк)

 

СПРАВКА: Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский (1827-1914гг.) – великий учёный, географ, ботаник и статистик. Первым комплексно исследовал почвы чернозёмной России, первым описал неизвестный науке Тян-Шань, открыл выход для исследований во Внутреннюю Азию. Вице-президент Русского географического общества, член Государственного Совета, один из авторов реформы освобождения крестьян. Общественный деятель, ходатай по облегчению участи государственных преступников. Создатель Государственного статистического совета, прообраза Госкомстата, и современной науки статистики. Организатор первой Всероссийской переписи населения. Почётный член более шестидесяти пяти академий и научных обществ мира. Награждён эксклюзивной золотой медалью имени Карла Риттера Германской академии. Именем Семёнова-Тян-Шанского названы горы, ледники, проливы и хребты на разных континентах. Но его всемирной славе предшествовала драматичная частная жизнь. А именно преодоление этих острых обстоятельств и выработало характер гения.

 

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский был не просто гениально одарён в науке. Он не просто прожил долгую, в целых восемьдесят семь лет, и полную прекрасными событиями жизнь. Он оказался одним из тех немногих счастливцев, кто еще при жизни узнал заслуженную славу и, главное, с честью выдержал это испытание. А такое случается крайне редко! Но как давались ему эти видимые успехи, какою ценой в личной жизни? – об этом сегодня мало кому известно.

 

Он родился в старом усадебном доме села Урусова Раненбургского уезда Рязанской губернии, родился в ночь с первого на второе января (ст. ст.) тысяча восемьсот двадцать седьмого года. В Урусове он в основном и провёл первые четырнадцать лет жизни.

 

Семья Семеновых была большой и дружной, счастливой. Её душа - отец, Пётр Николаевич: офицер, герой Бородина, за доблесть награждённый золотой шпагой, сын суворовского генерала и племянник поэтессы Анна Буниной, этой «русской Сафо». Отца хорошо знали в литературных салонах обеих столиц. Он дружил с крупнейшими литераторами: Державиным, Крыловым, Жуковским, Озеровым и Дмитриевым. В московском доме Семёновых и в поместье постоянно жили гости, всегда было весело. Все любили широкого, открытого по натуре Петра Николаевича. Ну, а жена – так любила просто без памяти!

 

Супруга, Анна Петровна, была внучкой архитектора Бланка, строителя усадьбы Кусково и Воспитательного дома в Москве. По натуре своей эта женщина резко отличалась от мужа. Но как говорится - крайности сходятся, а люди взаимодополняются.

Анну Петровну отличали рассудочность, самоуглублённость, хозяйственность. Именно она приучила младшего сына Петю с раннего детства ухаживать за садом, клумбами, научила работать садовым инструментом, привила интерес к жизни растений.

 

Эта полная любви, радости жизнь семьи длилась, увы, недолго. Всё переменилось мгновенно. Когда Пете исполнилось четыре года, отец - крепкий и до того никогда не болевший - умер.

Мать от такого удара слегла в тяжёлой болезни. А когда поднялась, то оказалась уже внутренне другим человеком. И потянулась в осиротевшем доме совсем иная жизнь. Мать замкнулась, ушла в свой мир, где тени воспоминаний становятся реальней, чем всё окружающее.

 

Поначалу она лишь ненадолго заговаривалась, старалась отвлекаться хозяйскими заботами. Но расстройство души развивалось, и остановить его в те времена не могли. Дошло до того, что бедная женщина целиком стала жить в мире иллюзий, вести с тем миром диалоги, совершать иррациональные действия. Так, с наступлением темноты она в страшном волнении ходила со свечою по пустому обширному дому, заглядывала в комнаты и кладовые, кого-то упорно искала и звала. Дети в эти часы собирались вместе и запирали дверь изнутри.

 

Вскоре родня настояла на учёбе старших детей, брата и сестры. Их отправили в Лицей и Екатерининский институт. А младший, Пётр, на пять лет остался с больной матерью наедине. И на него, десятилетнего мальчика, легла вся тяжесть ухода за ней, за огромным запущенным домом и садом, тяжесть ведения хозяйства, отношений с дворней. Так он вынужденно привыкал заботиться о людях, распоряжаться делами, принимать решения. От крестьян, ставших первыми друзьями и помощниками, узнавал о природном мире, полевых работах, растениеводстве. Вечерами же, а особенно – зимой, погружался в самообразование. Именно из тех лет вынес Пётр Петрович главные свойства, определившие его характер: человеколюбие, жажду познания, упорство в достижении цели. Тогда же определилась для него и сама эта будущая цель.

 

Вот как он описывал в старости ту свою жизнь в поместье:

«Я читал и перечитывал все многочисленные садовые книги, которые были у нас, и узнавал латинские названия всех цветов и деревьев, находившихся у нас в саду, оранжерее, теплице и комнатах. Наши собрания культурных растений я пополнял выпискою, с согласия матери, всего, что находил в каталоге лучшего в Москве… Изучив таким образом довольно систематически всю флору культурных растений нашего дома и сада.., я начал собирать понемногу и дикорастущие цветы нашей флоры, не зная, конечно, их названий, но стараясь подбирать их по их сходству между собою и с культурными растениями, и давая им свои условные названия, если они не носили народных… Заинтересовал меня и богатый разнообразием животный мир, в особенности с его разнообразными и красивыми насекомыми…

С наступлением вечерней прохлады я делал отважную вылазку через окно моего мезонина по узкой окраинке крыши и через крышу дома на обширную…крышу нашего балкона.

Там я усаживался с какою-нибудь любимой книжкою и сидел не только до солнечного заката, но и до сумерек.., заглядываясь то на зеркало видной оттуда реки, то на чудные группы деревьев, то, наконец, на звёздное небо… Мир и спокойствие входили в мою душу; я возвращался жизнерадостным и чувствовал, что моё появление производит успокоительное влияние на страждущую мать…

В совсем другом мире жил я зимою. Из дома я почти не выходил, у меня даже не было тёплой одежды – из своих прежних шубок я вырос… Я сидел на стуле, обыкновенно поджавши ноги, так как у нас в комнате всегда было холодно. Большая зала никогда не отапливалась; я ходил туда раз или два в день для того, чтобы пробежаться. Весь день проходил у меня в чтении. Детские книги меня совсем не интересовали… Доставал поочерёдно из шкафа большие старые географические атласы моего отца, которые особенно любил, хотя были у нас и новые… Робинзон Крузо был у нас на разных языках. Эту книгу я читал с наслаждением и неоднократно. Все бывшие у нас русские литературные книги я читал много раз и, конечно, прежде и более всего Пушкина.., а затем Дмитриева, Державина, Ломоносова, Крылова, Хемницера, трагедии Озерова и даже Тредиаковского. Прочёл я все имеющиеся у нас учебники истории.., но всего более читал я с неимоверным увлечением и многократно двенадцатитомную «Историю» Карамзина.., и даже примечания, данные мелким шрифтом. Исчерпав все русские книги, я постепенно перешёл на французские, которых у нас было очень много».

 

К этому надо прибавить особо: никогда – ни в те годы, ни после – Петр Петрович не бросил ни единого упрёка судьбе и людям.

 

В тысяча восемьсот сорок первом году, когда ему исполнилось четырнадцать лет, наконец-то, был приглашён в усадьбу учитель – доктор Крейме из Геттингена, ученик профессора Эрхарда. Немец с первой же беседы был поражён знаниями и умом подростка. И они сделались настоящими приятелями. В долгих прогулках по окрестностям мальчик обучал доктора русским названиям растений и насекомых, а немец учил его правильным названиями латинским, систематизировал и развивал знание классификации, рассказывал о связях видов, общем процессе жизни и прочей учёной мудрости, вводил в мир научных теорий, гипотез, идей.

 

Минул год. Брат и сестра окончили курс, и мать перешла к ним на попечение. А Петр в тысяча восемьсот сорок втором году неожиданно поступает в школу гвардейских подпрапорщиков, туда, где учились раньше Лермонтов и «отец русского жанра», художник Федотов. Хотя школа ещё славилась высоким уровнем и разносторонностью образования, всё же для многих поступок Семёнова казался странным. Но юноша сам решил для себя этим шагом закалить характер, выработать дисциплину и военную выносливость, которые в его давно определённом для себя научном будущем станут совершенно необходимы.

 

Три года отучился он в школе, а закончив её с отличием, отказался от службы в полку и сразу поступил вольнослушателем в университет Петербурга. И ещё через три года окончил его кандидатом естественных наук. Попутно же учёбе он каждое каникулярное лето проводил в поле, в личных походах-экспедициях.

 

Сразу по выходе из университета они с другом Н.Я. Данилевским решают осуществить давно задуманное. Отправляются пешком из Петербурга в Москву через Новгород. Основной интерес – флора и фауна Северо-Западного края.

Кстати, за те годы Петром Петровичем Семёновым была собрана коллекция насекомых в семьсот тысяч экземпляров. Он передаст её в Зоологический музей, и она ляжет в основу собрания.

 

Итак, год тысяча восемьсот сорок девятый. Семёнов, двадцати двух лет от роду, становится действительным членом Русского географического общества и убеждает другое общество - Вольное экономическое - профинансировать его важнейший проект: комплексное изучение черноземного пространства России. И опять два друга: Пётр Семёнов и Николай Данилевский, - отправляются в экспедицию. Двигались, обвешенные снаряжением, пешком. Шли полями, под высоким небом, утренними песнями жаворонков. На днёвках исследовали флору местностей.

 

На одном из переходов их нагнали жандармы. Данилевский, как участник революционной группы Петрашевского, был арестован, затем - осуждён. Провели обыски и у Семёнова. Он иногда посещал собрания общества, но радикальных намерений не разделял. Молодой человек был твёрдым сторонником либеральных реформ, проводимых «сверху».

 

И всё же, вопреки этому удару - потере ближайшего друга - Семёнов проведёт в одиночку ту важнейшую экспедицию по изучению границ, структуры чернозёмов, их плодородной силы. Это станет закладным камнем в здании современной науки агрономии, откроет путь трудам Докучаева, других землеустроителей житницы России. Ведь именно чернозёмы, вопреки нынешним расхожим мнениям о газе и нефти, были, есть и останутся нашим главным богатством, воспроизводящим не просто основной продукт питания, но сам народ.

 

Наступил год тысяча восемьсот пятьдесят первый, и к Петру Семёнову пришло, наконец-то, личное счастье. Он женился по взаимной любви в самом прекрасном для этого возрасте - в двадцать четыре года. Впервые узнал тепло, уют собственного дома, семьи, ласку любящей женщины.

 

А через два года всё обрывалось. Жена умерла… Как пережил это Пётр Петрович, никто уже не узнает. Но он и в то чёрное время остался верен своему отношению к жизни. И на этот раз судьбе не удалось сбить его с пути, опрокинуть в эгоистичное слабодушное уныние. Удар был прият и выдержан, принципы не изменились. Вот дневниковая запись Петра Петровича, где выражены те ценности, которыми он руководился и противостоял своей во многом трагической судьбе: «Счастье для меня слагается из следующих составных частей: 1) любить и быть любимым; 2) иметь возможность приносить пользу в кругу своей деятельности и; 3) заниматься только тем, что соответствует вкусам».

 

Эти две потери: любимой женщины и задушевного друга, - вновь сделали Семёнова совершенно одиноким. Он уезжает в Европу, целиком уходит в науку. В экспедициях перед ним наяву разворачиваются те виды из старых детских атласов: реки и океаны, сияющие вершины Альп, мрачные пропасти, дивные луга, страшный кратер Везувия, с клокочущей глубоко под ногами лавой.

 

В Европе, уходя от страданий одиночества, учёный на всю жизнь полюбил изобразительное искусство, стал коллекционером. Он собрал громадную коллекцию - около восьмисот полотен «малых голландцев». У него имелся даже подлинник Рембрандта.

Семёнов не был меркантилен, плохо разбирался в действительных ценах картин, и его часто обманывали. Не подозревая обмана крупных антикваров, он переплачивал солидные суммы. А под конец жизни вообще завещал свою крупнейшую в Европе коллекцию в дар Эрмитажу. Там ею с тех пор люди и любуются.

 

Во время той своей поездки он успел прослушать курс в Берлинском университете. Познакомился и сблизился с такими столпами естественных наук как Карл Риттер и Александр Гумбольт. Вот тогда-то от этих гениев «кабинетной» теоретики он буквально заразился страстью исследовать неведомые науке Небесные Горы – Тян-Шань. Александр Гумбольт просто бредил этими сказочными, недоступными простым смертным высотами в таинственной Азии, за которыми должно открываться нечто ещё более таинственное и неизведанное. Жажда географических открытий с вечными их спутниками - ослепительными мечтами, в очередной раз захлёстывала тогда учёный мир.

 

Тысяча восемьсот пятьдесят пятый год – начало расцвета славы Семёнова. И с тех пор она только нарастала. Он вернулся, чтобы осуществить мечту – организовать и провести две экспедиции на Тян-Шань.

 

Маршрут был крайне трудный: через Семипалатинск, сарышаганской степью вдоль левой оконечности озера Балхаш на крепость Верный, и далее – через заилийский Алатау на сказочное озеро Иссык-Куль. И – к отрогам Тян-Шаня. Климатические условия – суровые. Огромный перепад температур: от минус десяти по Цельсию ночью до сорока с лишним зноя к полудню. Воздух очень сухой. Голые степи, сильнейшие постоянные ветра, скалы, множество смертельно ядовитых змей и насекомых…

 

В результате были исследованы, описаны Небесные Горы, определена высота, обмеряны громадные ледники. Семёнов опроверг любимую гипотезу Гумбольдта о вулканическом происхождении этих гор. Но главное – он открыл горные проходы во Внутреннюю Азию. Подготовил третью экспедицию – уже вглубь таинственного континента. Но она не состоится из-за напряжённого противостояния России и Англии в их борьбе за влияние в Азии. Зато был открыт путь будущим исследованиям.

 

В том последующем освоении Азии заслуга Петра Петровича также велика. Именно он, возглавляя Русское Географическое общество, добился финансирования, организовал и выверил цели экспедиций Пржевальского и Миклухо-Маклая. Но это будет позже, а пока…пока в России назревали реформы.

 

После поражения в Крымской войне уже всему обществу стало ясно – необходимо быстрейшее и полное обновление жизни. Создаются комитеты и комиссии по подготовке реформ. К их работе приглашены лучшие умы России.

Пётр Петрович Семёнов, Вице-президент Русского географического общества, будущий член Государственного Совета, введён в работу комитета Ростовцева. Цель – подготовка нормативной базы для освобождения крестьян вместе с землей. И эта база была блестяще подготовлена.

 

Но в момент принятия решения, предоставления на царскую подпись, высшая бюрократия извращает положения, уродует реформу. Введена иезуитским манером «чересполосица». Крестьяне вынуждены платить пошлины и штрафы, распродают за бесценок земли спекулянтам. Помещики оказываются без возможности нанимать работников, их земли также рассечены и так же распродаются. Царствуют перекупщики, гешефтмахеры. Массовое сведение лесов на продажу. Нищета. Повсеместные бунты, восстания крестьян. Жестокое подавление. Рост революционности, всплески террора, повальные репрессии.

 

Петр Петрович занимает исключительную гражданскую позицию. Выступает против извращений дела. Но главное - он сам себя, как сейчас бы сказали, провозгласил уполномоченным по правам человека. Его добровольная служба теперь – это ежедневно облачаться в мундир со всеми наградами и отправляться в высшие имперские органы, в министерство внутренних дел с требованиями облегчить участь, а то и просто помиловать осуждённых.

По своему настойчивому характеру он всегда добивался поставленных целей. Так, допустим, ему удалось вернуть в науку исследователей Потанина и Черского.

Известна также строчка Достоевского о нём из письма друзьям, отправленного из Твери: «Семёнов прекраснейший человек, а прекрасных людей надо искать».

Высшие чины жандармерии и министерства внутренних дел в те годы прозвали учёного «официальным ходатаем по делам государственных преступников». И прибавляли, что по нему самому давненько каторга скучает. Но, конечно, тронуть всемирно прославленного географа не смели.

 

И в ту же самую эпоху работы над реформой, в шестидесятом году, в возрасте тридцати трёх лет Петр Петрович женится во второй раз и обретает личное счастье любить и быть любимым.

Его супругой стала Елизавета Андреевна Заблоцкая-Десятовская, дочь сотрудника по комитету. Семенов поселяется в их доме на восьмой линии Васильевского острова. Здесь родятся дети, сыновья, и здесь состоится, наконец, настоящая, спаянная общими принципами семья.

 

И в это же время тесть заинтересовывает его совсем юной наукой статистикой, которая только начинала осмыслять себя. Семенов со всей своей жаждой познания берётся за новое дело. Он, учёный энциклопедического склада ума, угадывает незаменимое будущее статистики и выводит её от составления отдельных справочников по направлениям в основу всей хозяйственной жизни государства. Он превращает комитет в Государственный совет по статистике, этот прообраз нашего Госкомстата, и становится его председателем. Весь опыт истории, географии, геологии, этнографии и демографии, вся сумма, комплекс знаний введены им в описания, каталоги, таблицы и справочники, атласы. Огромное количество томов, полнейшее описание Империи по всем экономическим районам с их возможностями развития! Те карты по физической географии до сих пор не превзойдены своей точностью.

 

На этой основе скоро появляется возможность научного прогноза и планирования всего народного хозяйства на долгосрочную перспективу. То есть, то, без чего сейчас не может жить ни одно государство и человечество в целом.

 

Ко всему перечисленному, Петр Петрович провёл первую в истории перепись населения Петербурга и подготовил первую Всероссийскую перепись. Страна узнала свой социальный состав, структуру общества, образовательный уровень, динамику рождаемости.

 

Труды Семёнова дали основу работе будущей первой в мире комиссии по комплексной эксплуатации природных сил всего государства под управлением академиков братьев Ольденбург, Вернадского и Шаховского, что во многом обусловило экономический подъём России начала прошлого века, развернуло возможность широкой кооперации, всех видов местного хозяйствования и малого производства на основе источников своего сырья и своей производительной силы, возможность широкого и равномерного развития страны. Эти труды КЭПС позже легли в основу планов ГОЭЛРО и всего НЭПа и спасли страну и народ от очередного и гораздо более трагического витка падения истории.

 

И сегодня наука статистика пока ещё держится у нас на заложенной именно Петром Петровичем Семёновым основе. Этот удивительный человек в своё время сделал со своими ближайшими помощниками столько, сколько не способен сегодня сделать целый ряд государственных ведомств, оснащённых новейшей техникой.

 

Такова бывает сила ума всего одного человека, не заражённого разрушительными политиканским или постмодерновым псевдо-научным кривляньем, корыстью, вечной демагогией об относительностях всего, в том числе добра и зла, об отсутствии истины и непреодолимом несовершенстве мира и пр, а просто работающего на установление этой истины, на пользу своего ближнего и радующегося, если его труд делает жизнь людей более сносной и доброй.

 

Именно такую «всеохватывающую» способность ума называл Вернадский основным качеством будущего «ноосферы». И сегодня есть яркие примеры таких людей. Взять ту же поистине античную сократовскую фигуру гения-математика Перельмана, одиноко возвышающегося посреди обескураженного научного охлоса-толпы, наряженной во всякие фраки, смокинги и прочие топики, и упорно отказывающегося продать в услужение себя, свой ум, за любые преференции. Так некогда Лев Толстой дважды отказывался от нобелевской премии, потому что эти деньги запрещали ему тратить на постройку сиротских домов и предназначали только на личный его подкуп.

 

В завершение очерка о Петре Петровиче остаётся сказать одно. В тысяча девятьсот шестом году гениальному учёному было торжественно присвоено почетное звание Тян-Шанский. Его именем, именем П.П. Семёнова-Тян-Шанского названы один из пиков Небесных Гор, мощный ледник там же, пролив в Карском море, горный хребет на Аляске и более ста представителей флоры и фауны во всех частях света. И как венец всей жизни – оставшийся нам простой фотопортрет: буквально сияющий небесной чистотой лик страца.